Выскочив на улицу, Азмира тут же бросилась к лежащей без движения дочери и, опустившись перед ней на колени, склонилась, обхватив маленькое тельце своими руками, после чего разразилась безудержными рыданиями, сопровождая их громкими криками, прижав небольшую головку к груди. Словно большие бриллианты, катились ее крупные слезы по обеим щекам, падая на бездвижную дочку, будто бы таким образом можно было вернуть ей сознание. Холод погрузилась в какое-то неопределенное состояние некого забытья, забыв обо всем на свете, будто не предполагая, что ребенка нужно спасать и вызывать медицинских работников.
Она так бы и продолжала стенать, не обращая ни на что в округе внимания, если бы не проходившие мимо соседи, которые додумались позвонить по ноль три и вызвать скорую помощь. Видавшая-виды «Газель» приехала, на удивление, быстро, создав у окружающих впечатление, что стояла за углом дома в ожидании именно этого вызова. Раненую девочку еле оторвали от матери, чтобы погрузить на носилки, установленные в заднем салоне больничной машины. Диане, тут же поставили капельницу, после чего уже можно было двинуться в путь.
Мать ни в коем случае не хотела расставаться со своей маленькой девочкой и напросилась в скорую помощь сопровождать ее до травм-пункта. Медсестра-фельдшер не посмела ей отказать, и Азмира, продолжая «биться» в истерике, залезла в передвижную реанимацию. На полной скорости, какую-только позволили мастерство водителя и мощность двигателя «потрепанной» в поездках «Газели», погнали в главную травматологию этого города, основным направлением деятельности которой являлся прием пострадавших детей.
Весь путь занял чуть более сорока минут, и, наконец, пострадавшая малютка была доставлена для оказания ей экстренной медицинской помощи. Не отключая присоединенной к руке лекарственной капельницы, девочку прямо с ней вынесли на улицу и быстрым шагом покатили носилки в сторону здания хирургических отделений. Холод все это время семенила рядом с профессиональным составом больницы, но не успели они еще приблизится к операционным палатам, как путь ей преградил пожилого возраста доктор, одетый в специальный халат синего цвета и тоном, не терпящим возражений, строго сказал:
– Дальше нельзя. Ей будут делать сейчас операцию. Посторонним туда вход воспрещен.
– Но там моя дочь!!! – кричала Азмира, не в силах расстаться с ребенком в столь сложной для нее ситуации и не в силах сбросить с себя состояние охватившей ее истерики, – Пустите! – набросилась она с кулаками на медработника, преградившего ей дорогу, – Вы не имеете права! Я все равно буду с дочкой, даже если мне самой придется здесь умереть! Вы не понимаете, как она мне дорога!
Врач был выше «развоевавшейся» девушки чуть ли ни на целую голову, много шире в плечах и гораздо физически развитей; его суровое вытянутое лицо с грубой кожей не выражало совсем никаких эмоций: он словно бы уже давно привык к такому изъявлению материнского горя и ничем не выдавал терзающих душу волнений. Однако, не смотря на свои внешние габариты и внешне спокойное выражение, ему с огромным трудом удавалось сдержать эту отчаявшуюся маму, рвущуюся к бесчувственной дочери. Пришлось даже вызывать снизу охрану, чтобы убрать Холод от операционной палаты, после чего, только, доктор смог пройти внутрь и, наконец, приступить к своему делу, направленному на спасение маленькой девочки.
Пока Азмира никак не могла справиться с охватившими истерическими проявлениями нахлынувших чувств, ее муж – Холод Андрей Вячеславович, находившийся в это время на службе, по звонку от соседей узнал, какое произошло несчастье с его маленькой дочерью.
Молодой двадцатисемилетний мужчина – он был ростом чуть выше среднего. Разница между ним и супругой доходила до двадцати пяти сантиметров. Широкие плечи, мощный атлетический торс, не лишенное физической силы телосложение – все это «говорило» за то, что этот человек не забывает посещать спортивные залы, где кроме подъема тяжестей, он отдавал больше предпочтение занятиям по освоению боевых искусств рукопашного боя. Широкое скуластое не лишенное привлекательной притягательности лицо с периодически ходящими желваками выдавало человека, не лишенного ничего человеческого, в то числе, и всех негативных эмоций, которые периодически завладевали разумом этого импульсивно-неустойчивого мужчины, и ему составляло большого труда удерживать себя в существующих рамках. Однако, в обычном своем состоянии он представлял офицера в чине капитана полиции, только-что получившего это звание, с характером больше доброжелательным, чем враждебным. Физиономия его в таких случаях выражала спокойствие и умиротворенность, что легко угадывалось по слегка зауженным серым глазам, излучающим, кроме всего прочего, умственную активность, решительность и бесстрашие. Если остановиться на других характеристиках лицевой части этого человека, то становится видно, что нос его несколько больших размеров, ничуть не умаляет мужественности его внешнего вида; широкие губы всегда плотно сжаты, что выдает крайнюю сосредоточенность этой властной натуры; ушки несколько больше обычного топорщатся в стороны, выдавая страстную любящую не исключающую ревности душу; волосы светло-русые уложены аккуратной короткой прической, сведенной к правому боку. Вот такой темпераментный человек являлся отцом Холод Дианы.
Находясь у себя в кабинете, он, как раз, ждал вечернего совещания, чтобы отправиться на доклад о проделанной за день работе. В силу занимаемой должности он был одет в гражданское одеяние, состоявшее из черной футболки и точно таких же, как у супруги, «вытертых» джинсов, только немного больших размеров. На ногах у него были обуты удобные черного цвета кроссовки. Когда ему поступил телефонный звонок о трагедии, произошедшей с его маленькой девочкой, он незамедлительно бросив дела, успев только предупредить напарника о причинах отсутствия, бросился в больницу, где боролась за жизнь его шестилетняя дочка.
Мужчина, одетый в гражданскую форму одежды, словно ветер, «влетел» в помещение приемного отделения детской травматологии, где, как раз в это время, тащили к выходу не помнящую себя от горя его молодую супругу. Она отчаянно билась в истерике, пытаясь вырваться из цепких объятий охранников, интенсивно колотя их руками и одновременно пиная ногами, не забывая во всю материться и истошно кричать:
– Отпустите, «мерзавцы»! Там моя девочка! Она умирает!
Ее наперебой пытались успокоить и вернуть к реальной действительности, но она словно не понимала, что вокруг происходит. Выпучив, итак, большие глаза, она их остекленевшим выражением ничего не воспринимала нормально. Ее красивейшее обычно личико трансформировалось до такой степени, будто в нее вселился сам дьявол и придал ей свои очертания. Слезы градом струились по щекам, создавая невольное впечатление, что запас их у этой девушки никогда не иссякнет.
Андрей бросился на помощь к охранникам и, схватив супругу за плечи, принялся энергично трясти, пытаясь возвратить ей рассудок. Она же,