Огляделся, вышел на балкон.
Гостиница стояла на окраине Дохи, ближе к заливу, и с одной стороны была видна гладь залива, с другой — каменные джунгли города с редкими пятнами зелени.
— Большое дерево[2], — пробормотал Максим саркастически, возвращаясь в прохладу номера.
Зазвонил мобильный.
— Слушаю, — поднёс он к уху невесомую пластину айфона.
— Мы на месте, сэр, — доложил Брызгалов. — Изменения?
— По плану, — сказал Максим, выключая телефон.
План предусматривал устройство группы в Дохе на постой и сбор в порту в три часа дня по местному времени. Предполагалось обсудить полученный от наблюдателей пакет оперативной информации. А послали их сюда после возвращения Максима из Синдора для того, чтобы вытащить из Дохи — и из страны — российского бизнесмена, обвинённого властями в продаже оружия «сепаратистам».
История конфликта уходила корнями в две тысячи одиннадцатый год, когда в ноябре в аэропорту Дохи таможенники и полицейские попытались просветить рентгеном, а потом и отобрать диппочту, которую перевозил посол России. Позиция властей была проста: Россия не поддержала решение Европарламента по Сирии, и эмира и его окружение это взбесило, он-то как раз был за военную операцию против Сирии. А поскольку такую же позицию занимал высший патрон Катара — Соединённые Штаты, власти Катара решили, что могут позволить себе всё.
Послу в тот день досталось крепко, но диппочту он отстоял.
Инцидентом в аэропорту дело не закончилось.
В конце лета две тысячи двенадцатого года в Дохе задержали спортсменов России, приехавших для участия в автопробеге, обвинив их в контрабанде наркотиков.
Россия последовательно отстаивала своё мнение в ООН о недопустимости вооружённого вмешательства в дела Сирии и Ирана, о необходимости мирного урегулирования конфликтов, и это активно не нравилось военной верхушке США, науськивавшей своих «шавок» по всему миру на граждан России.
И наконец, Катар организовал с подачи ЦРУ захват «русского террориста», продававшего оружие повстанцам — сепаратистам шиитского толка. Которых не существовало в Катаре в принципе. Разумеется, дело было шито белыми нитками, но на заявления МИД России власти Катара не ответили и собирались передать «террориста» Михаила Сивоконя в руки правосудия США.
Максим бросил взгляд на часы: ровно в два часа он должен был связаться с посольством России в Дохе, но время на водные процедуры ещё было.
Он залез под душ, с наслаждением искупался, вспоминая события, происшедшие после внезапной встречи с охотниками генерала Охлина в Синдорском лесу.
Добрались до Сыктывкара быстро, а так как Сидорин требовал прибыть в Москву всей группе срочно, пересели в военный транспортник, попросив местное отделение военной контрразведки посодействовать им в доставке, и вечером третьего июля высадились на военном аэродроме в Жуковском, откуда потом добирались в столицу на джипчике «Патриот».
В среду четвёртого июля Максим быстро вымылся в душе на съёмной квартире, где он останавливался во время вызовов в столицу, и в десять часов уже докладывал полковнику Сидорину о своём возвращении.
Нагоняя не последовало вопреки ожиданиям. Непосредственный начальник Одинцова, командир отряда спецназа ГРУ, был занят своими делами и уже забыл, что просил майора докладывать о положении дел в Синдоре.
— Синдорский лес? — рассеянно спросил он, когда майор доложил ему о своём рейде в Синдор. — Ты же собирался на моря.
— Позвонил дядя по отцовской линии, брат отца, он там лесничим промышляет, попросил помочь с поиском пропавших животных, ну я и поехал к нему. Брызгалова с собой взял, кое-кого из ребят.
— Ну и что, нашли зверей?
— Там ещё охотники пропали, группа из Сыктывкара во главе с генералом Охлиным. Я докладывал. Но в конце концов всё закончилось хорошо.
— Нашлись, и ладно. Ты вовремя вернулся. Есть задание — навестить Катар, срочно. Где парней оставил?
— Они, как обычно, у своих родичей квартируют.
— Собирай группу, изучай местность, обычаи, маршрут проложен, все формальности улажены, план операции разработан. Вылет ночью.
— Что надо делать? — спросил Максим, преодолевая желание отказаться от задания (что было невозможно), но, с другой стороны, радуясь, что полковник не стал требовать официального отчёта о действиях спецгруппы Одинцова в Синдорском лесу.
— Надо вытащить нашего парня, — ответил Сидорин, глядя в глубину объёмного монитора на столе. — Местные шьют ему дело о контрабанде оружия, хотя всё намного сложней, и если катарцы отдадут его америкосам, парня мы потеряем.
— Он разведчик?
— Как тебе сказать… коммивояжёр… криптосотрудник «Росвооружений», доставляющий кое-какое… скажем так, оборудование симпатичным нам парням в разных регионах мира.
— Понял. ЦРУ ест хлеб не зря, если вышло на него. Кстати, один такой парнишка уже сидит в США — по фамилии Бут.
— Вот поэтому и нужно, чтобы второй туда не попал. Он слишком много знает. Учти дополнительно: Доха нашпигована сотрудниками американских спецслужб, а после уничтожения Яндарбиева тем более там сложно работать.
— Учту.
— И последнее: нам давно плюют в лицо американцы, но если начинают плевать в лицо «шавки» вроде катарцев, их надо останавливать жестко.
Так Максим Одинцов, майор ГРУ, командир подразделения «Кресс» особой группы «активного оперирования», оказался в Дохе, столице Катара, спустя всего сутки после возвращения из Сыктывкара.
Выходя из гостиницы, он привычно проверил, не следит ли кто за «туристом-англичанином», сел в такси на территории отеля, напомнившее московское «жёлтое», с большим пузырём на крыше, и за полчаса доехал до порта в Дохе.
Порт его не поразил ни обилием яхт и кораблей, ни величиной причалов, ни красотой морского вокзала, ни наличием военных катеров на рейде. Разве что портовый маяк здесь больше походил на минарет, чем на техническое сооружение.
Кинув взгляд на белоснежный красавец-лайнер «Анна-Мария», застывший у одного из причалов, Максим поспешил в бар «Аш-Шар», ближайший к порту из всех заведений подобного типа, если не считать баров и ресторанов в здании морского вокзала.
Команда была в сборе.
Брызгалов, сохранивший синдорскую небритость и напоминавший Джейсона Стэтэма, походил на завсегдатая немецких пабов и одет был соответствующим образом — в демократические джинсы и безрукавку.
Лейтенант Тарануха не отстал от него по части «пивного» имиджа, хотя одет был в серые штаны и мятую серую рубашку-апаш; он «косил» под бельгийца.
Старший лейтенант Жарницкий, прекрасно владевший девятью языками, в том числе арабским, сидел в отдалении, в белом бурнусе. У него была накладная борода и усы. В Дохе он представился жителем Саудовской Аравии Жюнусом Саидбейли.
Старший лейтенант Есипчук тоже сидел за столиком по соседству, делая вид, что он занятый делом клерк; перед ним был раскрыт новенький ноутбук.
Удивить ноутом или ридером в нынешние времена нельзя было даже папуасов Новой Гвинеи, поэтому на «клерка» посетители бара с любопытством не глядели.
И наконец, присоединившийся к группе Одинцова специалист по Катару Петро Кондырин, капитан, бритый наголо, с большой серьгой в ухе, обстоятельный и медлительный с виду, играл русского туриста, точнее, украинского, одетый в рубашку-вышиванку с украинским орнаментом