Лев рычал и бил хвостом.
Поковырявшись в подвёрнутом рукаве куртки, я достал оттуда таблетку и, сжав её между большим и указательным пальцами, показал борцу.
— За вчерашнее, — сказал я. — Вечером Тао отдаст ещё одну. Так, Тао?
Тао едва заметно скривился, но кивнул.
— Вслух скажи, — потребовал я.
— Да, — буркнул Тао. — Вечером принесу ещё.
Джиан смотрел на таблетку, на меня. Он думал. Лев переводил взгляд с куска мяса на дрессировщика. Кусок мяса — вот он, вкусно пахнет. А дрессировщик бегает, бьёт кнутом, орёт. Да может, и не вкусный вовсе.
Джиан растянул губы в улыбке и протянул руку раскрытой ладонью вверх. Опасный момент.
Я приблизился, положил таблетку на ладонь. Она немедленно сжалась в кулак. Я больше на неё не смотрел, уставился в грудь Джиана.
Борец медленно засунул таблетку в жёлтый пояс. А потом подчёркнуто медленно похлопал меня по плечу.
— Вот видишь, Тао? — Джиан повернулся, приобняв меня, как старого приятеля. — Лей новенький, а уже понимает, как правильно жить в Цюане. Учись у него. В юном теле живёт мудрый дух.
Джиан стукнул меня кулаком по плечу.
Лев сожрал мясо.
По небогатой мимике Тао я прекрасно видел, что его буквально выворачивает от того, как Джиан распределил роли. Это я новенький, я должен учиться у него, у Тао. Он хотел быть авторитетом в моих глазах, но упал лицом в грязь. Что ж, тоже полезный опыт, если, конечно, Тао захочет извлечь из него урок.
Ещё раз хлопнув меня по плечу, Джиан двинулся к выходу из цеха. Я повернулся:
— А перчатки?
— А, да, — остановился Джиан. — Чуть не забыл. Держи, Тао. Не теряй больше, в другой раз может найти какой-нибудь бесчестный человек и не отдаст.
Он вытащил из-за пояса скомканные грязные перчатки и бросил в сторону Тао. Тот попытался поймать, но рано взмахнул руками — перчаточный комок упал в стружку. Тао пришлось наклоняться. Джиан, посмеиваясь, ушёл.
Я поднял лопату и — вовремя.
— Что застыли? — громыхнул Шен, образовавшись, будто по мановению волшебной палочки. — Работа-работа-работа! — Он захлопал в ладоши.
Тао торопливо натянул перчатки, схватил лопату. Мы с ним лишь раз встретились взглядами, наклонившись над осточертевшими берёзовыми чурками. Я сосредоточился на работе, а он — на своих переживаниях. Рабочий день продолжался.
* * *Судя по внутреннему ощущению времени, работали мы часа четыре, может, пять. Потом зазвенел звонок. Я сразу же бросил лопату, хотя с чурки оставалось счистить буквально пару квадратных сантиметров коры. Если перевыполнение плана не даёт никаких бонусов — чего ради стараться? Становиться величайшим мастером-корочистом я уж точно не собираюсь.
Как и вчера, все повалили к выходу. Тао дулся, я не делал попыток с ним «помириться». Не ребёнок, разберётся, что к чему. То же, кстати, и меня касается. Я схватывал всё на лету, и ничья помощь мне не требовалась.
Вышли во двор, остановились, как вчера вечером. Сегодня я заметил, что девчонки идут с разных сторон. Одни — тоже из цеха, но из какой-то другой двери, а другие — из крыла напротив. Среди них я заметил и Ниу. Она махнула мне рукой, я кивнул.
Она мне помогла, я принял помощь. Значит, теперь за мной должок. Подумаю, как его вернуть. Долги нужно возвращать, причём, той же монетой, которой брал. Иначе от тебя потребуют чего-то другого, и ты не почувствуешь себя вправе отказать.
От Тао потребовали унижений, и он унизился. Я же прекрасно видел, чего может от меня «потребовать» Ниу, и от всего сердца этого не хотел. А почему? Вот этого я не знал. Но никакого желания приближать к себе кого бы то ни было не испытывал.
Появился воспитатель с шокером. Они вообще тут сменяются хоть иногда? Или этот такой трудоголик, что ему день без шокера — как обед без еды?
Через приоткрывшиеся ворота — я не успел заметить, что там, за ними, — вошли уставшие парни в ифу разного цвета. Вчера я их не заметил. Либо они пришли раньше, чем мы закончили, либо я был слишком невнимателен. Наверняка это те, кто занимаются распилом.
Убедившись, что все собрались, воспитатель что-то сказал и махнул рукой, после чего зашагал в сторону столовой. Мы потянулись следом, пропустив вперёд борцов. Ниу не сумела ко мне протолкаться, я тоже этому не способствовал.
В столовой больше не тупил, прошёл к столу и уселся на то же место, на котором сидел вчера. Слева плюхнулся Пенг, справа внезапно сел Тао. Я покосился назад и увидел, как Ниу, недовольно поджав губы, прошла мимо.
Передо мной стояла миска с супом. Взяв палочки, я стал торопливо вылавливать кусочки овощей. Мяса опять не было. Да уж, на такой пище можно разве что не сдохнуть. И, скорее всего, слова Тао о том, что борцы могут взять любую девушку, больше относятся не к заведённым порядкам, а к физическим возможностям. Возраст возрастом, но после дня работы на износ и такой вот еды в постель хочется повалиться в гордом одиночестве. А может, я так думаю просто потому, что предыдущую ночь не спал. Остальные, вон, ничего, сидят, болтают, пересмеиваются.
— Спасибо, — послышалось справа.
— Я не повар, — усмехнулся я в ответ. — На кухне спасибо скажешь.
Рядом с миской лежала лепёшка. Точно такие же передала мне Ниу утром. Утаила с завтрака? Вряд ли, лепёшек-то было — три штуки. Скорее всего, Ниу имеет отношение к кухне. Наверняка там работают такие же «ученики», как везде. Не держать же повара на зарплате. Раз существует такое место, значит, экономят на всём.
— Ты ведь понимаешь, о чём я, — пробурчал Тао.
Я откусил от лепёшки, прожевал кусок.
— Эту таблетку можешь мне не отдавать, — сказал я и почувствовал, как Тао вздрогнул; ему и в голову не приходило, что я могу потребовать возмещения. Ребёнок, как есть — ребёнок.
— С-спасибо, — повторил он.
— Расплатись с Джианом.
— Угу.
— Без «угу». Расплатись. И не играй больше. Ты ведь не игроком хочешь стать, а борцом. Знаешь, что для этого нужно?
Тао вопросительно молчал. Я выловил из супа последние нитки лапши и кукурузные зёрна. Отложив палочки, взял миску в обе руки.
— Тренироваться, — сказал я и начал осторожно пить через край бульон, стараясь, чтобы ни капли не упало мимо. Самое глупое, что можно сделать в подобном месте — пренебречь едой.