1

Сагда тыкала сухим пером в лежащий на столе чистый лист бумаги. Кончик пера оставлял крохотные вмятинки, и девочке нравилось думать, что с обратной стороны лист как будто бы мурашками покрылся. Как кожа, когда холодно или страшно. Перепуганный лист. Замерзший лист. Дрожит и плачет. Сагда улыбнулась этой глупой детской фантазии и отложила перо. Хватит, она уже достаточно взрослая, пора перестать заниматься ерундой. Вот Унтиди — та ещё ребенок. Она без задней мысли, высунув язык от усердия, что-то вычерчивает на своем листе карандашом. Как всегда, получатся непонятные каракули, которые из сострадания к художнице можно будет назвать узорами. Но вечером Унтиди соберет вокруг себя целую толпу — не только детей, но и взрослых — и, глядя на каракули, расскажет новую сказку.

Сагда заставила себя улыбнуться. Она часто заставляла себя улыбаться, не задумываясь, что на такой поступок способны не все даже взрослые, не говоря о детях. Сагда помнила день, когда они познакомились. Это был первый, страшный год правления его величества Эрлота. Она, Сагда, коротала время в бараке, строя башенку из камней, а Унтиди — совсем ещё кроха — плакала над ворохом измятых листов. «Сказки», которые подарили им, детям из старательского поселка, какой-то Левмир и какая-то И. Сагда до сих пор не могла взять в толк, как может быть такое имя, из одного лишь звука. Это ведь жутко неудобно! Не поймешь, когда тебя зовут, а когда про что другое говорят.

В тот день Сагда сумела успокоить малютку Унтиди, подарить ей крохотную надежду. Рассказала о школе, где научат читать, и получится воскресить сказки, которые казались погибшими. В тот день Сагда взяла Унтиди под крыло, она защищала её от остальных, пару раз подралась из-за нее. Сагда собой гордилась.

Но в последние годы всё изменилось. Тогда Унтиди было шесть лет, а Сагде — десять, и обе они были детьми, только Сагда — сильнее и старше. А теперь Унтиди было десять, а Сагде — почти четырнадцать, и с каждым днем становилось яснее: дружить, как прежде, не получается. Унтиди казалась смешной и глупенькой, её слова и поступки нередко смешили, а то и злили Сагду. Она всё чаще искала одиночества или компании сверстников. Ей начинали нравиться мальчишки. Теперь, когда жизнь в бараках сделалась терпимой, думать о таких вещах стало возможно и нормально. Каждый вечер Сагда замечала, как её ровесницы или девочки постарше выходят на прогулки с тощими нескладными мальчишками, слышала их веселый смех и разговоры.

Однако и это было не всё. Самое страшное Сагда прятала на самом дне своей души и даже не хотела называть это скверное чувство, за которое ей было стыдно. Унтиди стала главной. Непонятно, как это произошло, когда, но, видимо, началось в тот вечер, когда она дрожащим голоском рассказала сказку про двух драконов, и все население барака — изголодавшиеся, умирающие люди — собралось вокруг. Унтиди говорила — её слушали. Она показывала пальчиком, и люди шли туда. Она шутила — они смеялись. А самое скверное — она знала, что говорить и что делать. Не лепетала всякую чушь, как другие дети. Нет, Унтиди то и дело поражала Сагду «взрослостью» суждений и мудростью. Легко разнимала драки, судила в спорах, делила неделимое. И даже самые свирепые и злые мужики порой таяли под её грозным взглядом из-под насупленных бровей.

В бараке был староста, назначенный смотрящим вампиром, и Сагда то и дело видела, как он без зазрения совести ходит к Унтиди, и они о чем-то шепчутся, держат совет.

Было время — и Сагда радовалась, что подруга приобрела такое влияние, ведь и ей стало легче жить под её крылом. Но теперь в глубине души у нее поселилось это ужасное чувство. Несправедливо! Это ведь она тогда подошла к плачущей малютке, она её спасла от одиночества и отчаяния. Так почему же теперь она, Сагда, взрослая, почти девушка, осталась в тени, а эта мелкая девчонка купается в лучах славы? Люди что, с ума посходили, что прислушиваются к ней?

Унтиди подняла голову от рисунка, взглянула на Сагду, улыбнулась и помахала рукой. Сагда ответила на улыбку подруги. Заставила себя, как заставляла всегда. И, наученная опытом, сделала следующий шаг навстречу, чтобы заколотить это ужасное чувство понадежнее. Бросила взгляд на листок и спросила:

— Будет новая сказка?

Унтиди кивнула. Её глаза сияли, будто маленькие звездочки. Сагда улыбнулась вновь, и на этот раз заставлять себя не пришлось. Улыбка принесла ей облегчение.

В классе — в бывшей гостиной герцога Кастилоса — становилось шумно. Ученики переглядывались и перешептывались, удивленные задержкой начала урока. Беспокойство подогревали слова Чевбета. Он, старый и надежный, как каменная стена, бывший дворецкий Кастилоса, за минувшие годы научил их всему, чему только мог. Начали с чтения, письма и счета. Потом настал черед истории, и дети, раскрыв рты, слышали о событиях времен столь древних, что их даже представить себе было нельзя. Слушали имена тех, кого и сегодня можно было увидеть воочию. Эрлот, Атсама, Каммат, Олтис… Казалось невероятным, чтобы это были те же самые вампиры, что за их плечами такая сумасшедшая древность. Что они — не только сволочи, уничтожившие их жизнь, но — герои, спасшие их предков от полного вымирания.

«Завтра, — сказал вчера Чевбет, прежде чем отпустить детей, — урок проведу не я. У вас будет новая учительница, и я надеюсь, что у вас хватит достоинства принять её благосклонно. Полагаю, вы достаточно взрослые, чтобы я мог оставить вас наедине с нею. Она сможет рассказать вам такое, чего я не сумею».

Ну и где же эта учительница? Кто она? Почему опаздывает? Чевбет никогда не задерживался, он начинал урок тотчас, как последний ученик заходил в класс. Дети не привыкли ждать, и сейчас они начинали возмущаться. Некоторые смеялись. Мальчишки затеяли шуточную драку. Унтиди же не обращала внимания ни на что. Она упоённо покрывала каракулями лист.

Но вот скрипнула дверь, и в классе сделалось тихо. Чевбет их к этому приучил. Одного его взгляда дети боялись больше, чем грозного окрика смотрящего вампира. Те, кто сидел ближе ко входу, заметили фигуру дворецкого. Он стоял, вытянувшись, будто перед внезапно вернувшимся Кастилосом, и держал открытой дверь.

Скрипнула половица, послышались шаги. Сагда не заметила, как начала грызть краешек пера. Кто же, кто же там будет?! Остальные ученики затаили дыхание…

Учительница вошла в класс. В её взгляде, брошенном на сидящих детей, было столько же потаенного страха