1

Закончился обед. Сагда и Унтиди вышли из барака и сели на одну из немногих скамеечек. В последнее время они часто так сидели, глядя на занятия воинов. Вампиры учились сражаться как вампиры. Сегодня был «интересный день». «Скучными днями» девочки называли тренировки в фехтовании, когда воины разбивались на пары и бились друг с другом. Порой бились стенка на стенку (это Сагда так называла, но лишь про себя; она подозревала, что у вампиров есть какое-то другое, подходящее выражение, а не то, к которому она привыкла в деревне), и было немного веселее. А в «интересные дни» вампиры осваивали магию огня.

— На клинок не смотреть! — доносился окрик командира. — Врагу в лицо смотри. Мне в лицо смотри! Пока ты смотришь на клинок, я тебя уж пополам порву.

Сегодняшние бойцы — баронеты из тех, что каждый день прибывали в город со своими господами — не могли знать, откуда пошли эти покрикивания. А вот Сагда с Унтиди помнили, как командир ещё сам был бойцом, одним из многих. А перед ним стоял его величество король Эрлот.

«Не нужно смотреть на клинок, — мягко говорил он. — В бою нужно смотреть только на врага. Если бьешься на кулаках — а вы, деревенский сброд, наверняка не раз позволяли себе эту забаву, — ты ведь не смотришь на кулак. Нет, кулак — часть тебя, и ты знаешь, где он и что делает. Так же и меч — он часть ваших тел, часть ваших душ. Если в душе есть пламя — оно воспламенит клинок. Любая кровь откликнется на зов. В каждом из вас частичка Алой Реки. Те из вас, кто меня не понимает, сделайте шаг вперёд».

Из строя вышли три баронета. Лица их были тупыми, и мечи они держали как палки. Эрлот кивнул. Он вынул из кармана плаща черный платок, завязал себе глаза и обнажил меч. Вспыхнул клинок, будто кто его керосином облил и кресалом чиркнул. Унтиди ахнула, и Сагда закрыла подруге глаза руками.

«Убери! Убери, я хочу смотреть!» — пищала маленькая.

Сагда опустила руки. Какой смысл закрывать детям глаза на ужасы, если ничего, кроме ужасов больше не будет? Слепота не принесет спасения.

На земле дотлевали шесть кучек пепла. Меч Эрлота погас, он убрал его в ножны и с улыбкой избавился от платка.

«Так заканчивают те, кто смотрит на меч, — произнес он всё тем же голосом, в котором не было ни единой нотки гнева. — Они сгорают, разрубленные пополам тем, кто смотрит в лицо врагу».

«Но вы же не смотрели на них!» — воскликнул кто-то.

Эрлот обернулся. Ни Сагда, ни Унтиди не видели его лица, но видели, как исказилось лицо подавшего голос вампира. Видели, как его затрясло.

«Я сказал: в лицо врагу, — повторил Эрлот. — Это — не враг. — Он кивнул в сторону пепла. — Враг — тот, кто хочет тебя уничтожить, отобрать то, что принадлежит тебе, завладеть тем, чем хочешь завладеть ты. Смотри ему в лицо без страха и однажды победишь».

И хотя вампир смотрел с недоумением, Эрлот всё равно назначил его командиром отряда. Видно, остальные смотрели ещё тупее.

Вампиры быстро учились не смотреть на клинок во время битвы, управлять им, как частью тела. Но вот заставить лезвие гореть, не глядя… С этим приходилось биться дольше.

Поначалу девочкам нравилось фехтование, но потом надоело. Одно и то же — взмахи мечами, звон, крики. А вот вампирское пламя почему-то завораживало, глядеть на пылающие клинки можно было вечно.

— Интересно, какой в этом смысл? — думала иногда вслух Унтиди. — Ведь даже если просто так мечом рубануть — это ведь всё равно насмерть.

Сагда думала о другом. Ей было интересно, чьё лицо видел Эрлот, когда завязывал глаза. Девочка фантазировала, представляла неведомых воителей в развевающихся белых одеждах. Тайна эта манила так же, как вампирский огонь. Она будто прикасалась к неведомому, таинственному, закрытому для неё миру. Миру, закрытому для людей.

Вспыхнули несколько мечей, послышались восторженные возгласы, но командир глядел на бойцов, морщась. Что-то всегда было не так, и он то и дело поправлял:

— Опять таращился. Пока смотрел — тебя убили.

— А чего побледнел весь? Гаси давай, он же тебя досуха высосет.

— Ровно держи! Тебе им драться ещё, а у тебя уже тухнет.

Наконец, выделились четверо бойцов, которым удалось выполнить упражнение отбора: воспламенить клинок, замахиваясь им на бегу, и обрушить удар на стоящее бревно. Четыре бревна превратились в пепел. Командир заставил четверых отойти, а остальным велел принести от барака ещё бревен. Сагда и Унтиди втянули головы в плечи. Хмурые баронеты, проходя мимо них, бросали настороженные взгляды. Девочки старались выглядеть глупыми и потрясенными уже тем, что видят так близко самых настоящих вампиров. А, мол, то, что на тренировках происходит, это за пределами их понимания. И не думают они вовсе насмехаться над неудачливыми вояками.

Но когда баронеты двинулись обратно, неся специально заготовленные бревна, Унтиди не удержалась — показала язык их спинам.

— У огня есть три назначения, — говорил командир, заложив руки за спину. — Первое: он устрашает людей.

Унтиди фыркнула, показывая, как она устрашена, Сагда улыбнулась. Ну что за глупость? Какая ей разница, нападает на нее вампир с огненным мечом, просто с мечом, или вообще без меча? Ей, Сагде, всё равно не защититься. Но командир продолжал, а вампиры слушали. Четверо стояли против брёвен, остальные — поодаль, ровной шеренгой.

— Второе: сила. Да, вы сильны. Да, лезвие на крови вечных крепко и остро. Но те, кто пойдёт против вас, тоже поднимут мечи, они будут одеты в металлические одежды.

Теперь фыркнула Сагда, представив металлические одежды. Что за глупость? Как в них двигаться-то?

— Когда клинок воспламенён, его направляет ваша воля, которая должна быть гораздо сильнее ваших тел. Именно волю вы будете воспитывать под началом Мэролла. Не тратьте усилий, когда горит клинок, представьте, что режете масло.

Тут Сагда заметила, что брёвна не простые — они обиты железом.

— И третье! Огонь увеличивает