— Ну что, много получил? — крикнул самый широкоплечий мужчина. Лейст вдруг понял, что не знает его имени, как и имен всех остальных своих соседей. Ему всегда казалось, что каждый живет своей жизнью, но вот теперь они были по одну сторону баррикады, а он — по другую.
Торопливо, словно стремясь скорее блеснуть заготовленной репликой, одна из державших транспарант девушек крикнула:
— Тридцать серебреников, или больше?
Лейст остановился на безопасном расстоянии от них. Мозг сразу же занялся знакомой работой: пересчитал противников и оценил шансы. Лейст не хотел думать об этих людях, как о врагах, но не мог одолеть намертво вшитого в подсознание инстинкта бойца. Его нельзя было отключить, нельзя игнорировать. Лейст видел перед собой пятнадцать человек, вероятно безоружных, не обладающих спецподготовкой. Из них трое подростков и четыре женщины. Лейст расценил свои шансы как абсолютные.
— Я не взял денег, — сказал он.
— Для удовольствия, что ли, убивал? — сплюнув, спросил широкоплечий.
Девушка бросила камень, который Лейст машинально поймал. Ему стоило больших усилий не бросить его обратно — иначе девушка бы погибла на месте. Камень выкатился из его ладони на тротуар.
— Не нужно этого делать, — попросил Лейст.
— Боишься? — крикнул кто-то.
— Боюсь, — кивнул Лейст. — Если эта история чему-то меня научила, так это тому, что человеческая жизнь бесценна. Я не хочу, чтобы вы погибали от моих рук, но если вы нападете, то может пролиться кровь.
— У него даже оружия нет! — истерический женский визг. — Бейте его!
Толпа рванулась вперед, и Лейст перестал существовать: он превратился в робота, боевую машину, приоритетной задачей которой было сохранение своей жизни и боеспособности. Он видел перекошенные лица, раззявленные в воплях рты. Слышал и чувствовал треск костей и сухожилий, но не ощущал никаких эмоций. В сознании будто сменялись цифры обратного отсчета: десять, девять, восемь…
На цифре «пять» все закончилось — женщины отступили, склонились над своими ранеными. Лейст, опустив руки, мысленно прокрутил в голове ход битвы и с облегчением понял, что не нанес никому тяжелых ранений. Несколько вывихов, два перелома, разбитые носы и губы.
— Я ведь предупредил! — закричал он лежащим на асфальте людям. — Чего вы добились? Меня даже не посадят за это, на записи будет видно, что я защищался.
Лейст махнул рукой в сторону ближайшего столба, на котором висела камера слежения за безопасностью граждан.
— Вы могли погибнуть, — сказал он, понизив голос.
Одна из женщин постарше, баюкавшая своего лежащего без сознания мужа, повернула к Лейсту заплаканное, изуродованное гримасой ярости лицо и прокричала:
— Да чтоб ты сдох, ублюдок!
Лейст промолчал. Дорога к дому была свободна, и он пошел туда, перешагнув через смятый транспарант.
Много позже, когда пьяная дрема почти сморила Лейста, окно его гостиной разлетелось от брошенного камня. Лейст подобрал его и обнаружил записку, прикрепленную к камню с помощью резинки, которыми обычно перетягивают пачки денег. Там было всего четыре слова: «Лучше бы ты застрелился».
— Лучше было бы только мне, — сказал Лейст и спрятал записку в карман плаща.
Глава 5
Верховный главнокомандующий Гинопоса Аргеной чувствовал, что просто теряет время. Генералы, настоявшие на проведении совещания, поочередно брали слово и уныло блеяли об одном и том же. Слишком много средств на поддержку «охотников за головами». Слишком нерешительная политика в переговорах с Триумвиратом. Слишком, слишком, слишком…
Аргеной зевнул и поглядел на сидящего рядом Сонлера. Он обычно подсказывал господину, к чему нужно проявить больше внимания, но сейчас он сам выглядел скучающим. Но вот пальцы его руки, только что покоившиеся на столе без движения, напряглись и отбили сложный ритм. Аргеной обратился в слух.
Выступал генерал Ранрид, один из самых молодых генералов. Аргеной давно присматривался к этому не в меру ретивому офицеру, но он удивительным образом умудрялся не переступать черту. Теперь же он подошел к ней так близко, как никогда.
— Я не вижу смысла, — говорил Ранрид, — продолжать сидеть на корабле всем вместе. Это не выгодно даже по экономическим соображениям, как отметили все выступавшие прежде меня. Мы перекладываем истребление узоргов на местных жителей, и что в итоге? Половина присланных нам голов даже не принадлежит узоргам. Эти идиоты хотят таким образом свести личные счеты и заработать денег к тому же. Ситуация обращается в фарс. Лично я прекрасно понимаю Ирцарио, который убил одного такого идиота, пытавшегося продать ему голову тещи. Узорги — это как заноза, которую лучше выдернуть сразу, а не ковырять черт знает сколько времени. Поэтому я предлагаю оставить на корабле минимум людей, а основные массы уже сейчас расселить по наиболее доброжелательным планетам. На местах будут проводиться зачистки. Да, конечно, гражданства нам пока не дадут, но ведь и узорги как-то жили. Наши люди уже смогут работать и налаживать контакты с местными. Эта ситуация, в которую мы сами себя загнали, идет от простого страха перемен и от потакания этому страху. Задача лидера — не прятаться от проблем, а поднять оружие и вести за собой людей!
Повисла тишина. Генералы смотрели на Аргеноя и ждали реакции. Возможно неосознанно, но в словах Ранрида прозвучал вызов. Аргеной позволил себе несколько секунд наслаждаться этой атмосферой. На волоске от бунта, в шаге от хаоса. Это будоражило его сознание.
— Таким лидером должен стать ты, Ранрид? — спросил Аргеной.
Ранрид нахмурился, огляделся по сторонам, но не встретил ни одного взгляда, не ощутил поддержки. Генералы прятали глаза. В этой битве они предпочитали роль наблюдателей.
— Лучше вас нет лидера, — пробормотал Ранрид. — Ваши достоинства…
— Лизать будешь своей женщине, если ни на что другое не способен, — оборвал его Аргеной. — Сколько ты пробыл на земле в последний раз?
— Три стандартных месяца, — сказал Ранрид, проглотив одно из самых страшных оскорблений. Так можно было обратиться к кастрату вроде Сонлера, чтобы поставить на место. — Планета Анмил, там очень…
— Три месяца сделали из посредственного воина бесполезное трепло, не умеющее следит за своим языком. Что же произойдет с армией? Что будет, если узорги вернутся, а все наши воины будут радовать женщин своими языками?
— Ну хватит! — вскинул голову Ранрид.
— Ты посмел заткнуть мне рот?
— Нет… нет, я…
— Ты просто не хозяин своему языку, я понимаю, — кивнул Аргеной. — Сядь и молчи, если не хочешь бросить мне вызов.
Ранрид опустился на место, красный, будто девчонка, впервые решившаяся задрать юбку. Аргеной обвел взглядом генералов и поднялся на ноги.
— Я могу понять ваше нетерпение, — заговорил он. — Наше войско, наш народ из поколения в поколение хранит мечту о доме. Сейчас эта мечта близка, как никогда, и не мне вам рассказывать, что захватить — половина дела, а другая половина — удержать. Пусть даже сейчас речь не идет