Вблизи, в роще выстроен домик, в котором живет какая-то глухая старушка, продающая виды, описания и модели памятника. Вероятно, чтобы не подрывать её торговли, тут же, на дереве, прибита доска с лаконическою надписью: Die photographische Aufnahme des National-Denkmals ist verboten (фотографирование национального памятника воспрещается).
Кругом — весьма живописный и обширный лес с разными затейливыми постройками: обелиском, искусственными развалинами, подземным ходом и т. п. Погода стояла чудная, воздух ароматический, молодые голландцы восхищались всеми немецкими выдумками, как дети… Только по прошествии нескольких часов я распрощался с моими случайными спутниками и спустился по зубчатой дороге вниз, прямо к пароходной пристани. Тут оказалось, что обратный пароход давно ушел, и единственным средством сегодня же добраться до Кёльна оставалось переплыть на другую сторону Рейна и возвращаться по левому берегу, где тоже имеется железная дорога. Между Рюдесгеймом и противолежащим городком Бингеном существует особое пароходное сообщение каждые два часа (среди лета — чаще), но я и тут опоздал, так что был принужден или ждать около двух часов, или искать лодочника. В это время какая-то лодка только что отчалила от берега; я стал звать, и лодочник вернулся, но пассажиры в лодке были недовольны потерей времени, и мне удалось их успокоить только обещанием заплатить за перевоз всех нас.
Пообедав в Бингене, в прелестном ресторане на самом берегу Рейна, я немедленно сел в поезд и через Кобленц и Бонн благополучно вернулся в Кёльн; но тут, уже ночью, случилось со мною довольно неприятное приключение. Зная, что гостиница находится недалеко от воксала, и надеясь на память, я пошел пешком, несмотря на моросивший мелкий дождик. Однако вскоре пришлось убедиться, что я сбился с пути и попал в такие кварталы Кёльна, где улицы оказались пустынными и слабо освещенными; дождь между тем усилился. Весьма редко попадавшиеся мне прохожие, к которым я обращался с вопросом, как пройти в Disch Hotel, отзывались незнанием, а улицы я и сам не мог назвать. Только на другой уже день я узнал, что нужно было спрашивать не Disch Hotel, а Hotel Disch; таковы странности немецкой речи. Блуждая по узким и кривым закоулкам и промокши буквально до последней нитки, я наконец повстречал почтальона, который оказался понятливым, объяснил мне дорогу, но заявил, что идти довольно далеко. Боясь вновь заблудиться, я начал уговаривать почтальона проводить меня до гостиницы и обещал его вознаградить, но тот, вероятно, не доверяя, стал отговариваться спешным делом и хотел уже бежать от меня. Опасаясь за себя, я стиснул плечи почтальона и объявил, что не выпущу его, пока он не приведет меня к гостинице. Сперва почтальон сопротивлялся, но потом смирился, и мы через полчаса благополучно добрались до места, после чего я с удовольствием расположился спать, крайне измученный продолжительным путешествием с раннего утра до поздней ночи.
Следующий день я решился посвятить исключительно осмотру Кёльна и начал со знаменитого собора, или, как его тут называют, Dom’a. Этот собор строился чрезвычайно долго, с 1248 по 1880 г., и представляет очень красивое чисто готическое здание с двумя прозрачными, ажурными колокольнями, высотою по 157 метров. Внутренность собора величественная, но несколько мрачная, благодаря цветным стеклам в узких окнах, покрытым живописью, и темноте стен, сложенных из трахитовых плит, добытых из каменоломен Семигорья. Довольно странно, что доступ наверх для осмотра производятся по билетам, за определенную плату. В нижней части колокольни имеются колокола, из которых главный, весьма внушительных размеров, весит 27 000 килограммов; он приводится в колебание 28-ю человеками, что объясняется тем, что здесь вращается весь колокол, а не один язык, как в православных храмах. Проводник уверял, что в состав этого колокола вошла медь от 22 пушек из числа отбитых пруссаками у французов в последнюю войну. Подымаясь далее наверх, я обратил внимание, что спирали лестницы вьются поочередно, то в одном, то в противоположном направлениях, так что, несмотря на продолжительность подъема, не чувствуешь головокружения. Всего снизу до площадки у того места, которое служит конечною целью подъема публики и от которого начинается ажурная пирамида колокольни, я насчитал 436 ступеней. На этой площадке, в особой нише, стоит машинка, из которой за монету в 10 пфеннигов желающий может получить флакончик с одеколоном!
После собора, я со случайным знакомым, встреченным на колокольне, отправился осмотреть известную в Германии фабрику шоколада и конфет Штольверка. Контора фабрики представляет громадную и весьма изящную валу с бесчисленными столиками, за которыми занимаются служащие. По стенам, между затейливыми орнаментами, красивыми готическими буквами начертаны назидательные изречения для служащих и рабочих. Некоторые более любопытные, я записал:
Probieren geht fiber studieren.
Ordnang hilft hauehalten.
Ohn’ Fleiss — kein Preis.
Eret waege, dann wage.
Wer ist Lehrling? — Jedermann.
Wer ist Geselle? — Wer was kann.
Wer ist Meister? — Wer was ersann.
(Сделать важнее, нем изучить.
Порядок помогает хозяйству.
Без прилежания — работник не имеет цены.
Сперва взвесь, а потом действуй.
Его ученик? — Каждый.
Кто подмастерье? — Кто что-нибудь умеет.
Кто мастер? — Кто что-нибудь изобрел).
Получив в проводники смышленого рабочего, мы пустились по бесчисленным лабиринтам зал и коридоров. Видели, как орехи какао перемалываются в порошок, перетираются с сахаром, высушиваются и наконец превращаются в шоколадную массу, которая формуется в плитки. Чтобы масса плотно заполняла формы, последние расположены на особом станке, приводимом в беспрерывное сотрясение. В каждую форму работник бросает опытной рукою комок шоколадной массы, и от сотрясений масса эта скоро заполняет все изгибы и фигуры формы. Интересны также станки, на которых приготовляются из леденца фигурки жучков, бабочек, солдатиков и т. п. На стальном цилиндре и соответствующей ему платформе сделаны углубленные фигурки. Работница кладет на платформу пласт мягкого леденца и прокатывает его под цилиндром; получается множество фигурок, соединенных тонкою пленкой. Когда они высохнут, вся масса рассыпается на отдельные фигурки, а пленка превращается в мелкую сладкую пыль.
При фабрике имеется особое отделение, где выделываются красивые картонажи и цветные обложки для конфет и шоколада. Здесь имеются свои литографные и скоропечатные станки. Перед склейкой картонажи укладываются слоями с последовательными отступлениями, так что мастерица одним мазком широкой кисти подготовляет их целыми десятками. Другая мастерица тотчас закупоривает в картонажи куски шоколада, уже завернутые предварительно в олово. В этом отделении работают исключительно девочки 12–15 лет, под наблюдением старых дев. На вопрос, имеют ли эти девочки время для посещения школы, мне отвечали, что все они уже окончили свое школьное образование и получили аттестаты начальной школы, без которых они и не принимаются на фабрику. Несмотря на обильное питание