– Я его знал большую часть этих двух десятилетий, – отозвался Кэмпбелл. – Мы вместе вели дела. И вместе удержались на плаву, после того как в сорок седьмом уехала почти вся старая гвардия.

– А что это были за дела?

– Строительство. Если говорить точнее, то я возглавляю строительную компанию. А Джеймс был у нас консультантом.

– Не могли бы вы объяснить подробнее?

– Консультант – это тот, кто подыскивает для фирмы контракты. Я инженер. Я строю. Заводить знакомства и убеждать людей купить то, что им сто лет не нужно, – это не мое. Джеймс всегда говорил, что гибкости и ловкости у меня, как у слона в посудной лавке. У меня на родине такие речи зовутся откровенностью.

– Простите, ничего, если я спрошу вас, откуда вы родом?

Он улыбнулся, но как-то невесело.

– Осмелюсь доложить: оттуда же, откуда и вы, инспектор. Я родился прямо здесь, в Бомбее, в больнице «Брич Кэнди». Мой отец приехал сюда с королевскими фузилерами, помогал строить железные дороги. Это он основал нашу фирму. Я родился незадолго до начала века, и отец к тому времени повидал Индию достаточно, чтобы рассудить: ему совсем не хочется, чтобы его сын рос среди всяких дикарей. Так что, когда я был еще ребенком, он отослал меня домой – к себе, в Глазго. Полагаю, вы там никогда не были?

Персис пропустила мимо ушей этот расистский выпад и покачала головой.

– Так я и думал. Вы, индийцы, не слишком-то любите путешествовать. Что ж, тогда позвольте заметить: Шотландия так далеко отсюда, как только можно представить. Лучше всего о ней сказано у Бернса: «Отечество славы и доблести край»[4]. Я рос среди своего народа, инспектор, и хорошо усвоил, что значит быть шотландцем.

– И что же это значит?

Он подался вперед, глядя куда-то сквозь нее.

– Это значит не мириться с существованием дураков, – сказал он и, довольный собой, откинулся назад.

– А ваша дочь?

– Что моя дочь?

– Вы тоже родились в Индии? – спросила Персис, поворачиваясь прямо к Элизабет.

– Разве по говору не ясно? – проворчал Кэмпбелл.

– Я родилась в Глазго, – ответила Элизабет. – Но, когда мне было одиннадцать, поступила в английский женский пансион. Там очень большое внимание уделяли искусству красноречия. Отцу это, похоже, не по нраву.

– Никогда не понимал, зачем оно нужно. Если бы только ее мать не настояла…

Повисло неловкое молчание.

– Прошлой ночью вы оба были на балу в доме сэра Джеймса.

– Ах да. Были.

– Но ушли рано. Ну то есть поговорить с вами у меня не получилось.

– А я и не собирался стоять там всю ночь и ждать, пока меня допросят, как какого-нибудь бандита.

– Я заметила, что миссис Кэмпбелл в списке гостей не было.

– А вам до этого какое дело?

Элизабет сжала плечо отца, и тот умолк, сердито уставившись на свой стакан.

– Моей матери уже давно нездоровится, инспектор, – объяснила девушка. – Чахотка. Вот уже почти два года, как она вернулась в Шотландию. Лечится там в частной клинике и дышит воздухом.

Персис уловила в ее последних словах насмешку и в очередной раз удивилась тому, что в воздухе так и витает напряжение, а сами отец и дочь словно норовят побольнее уколоть друг друга.

– Обычно вы сопровождаете отца на такие мероприятия?

– Иногда, – отозвалась Элизабет. – Там всегда полно молодых холостяков, а отцу ужасно хочется, чтобы я себе кого-нибудь подцепила. Естественно, этот кто-то должен быть подходящего сорта…

– Бога ради, Элизабет! – пробормотал Кэмпбелл так громко, что на них стали оборачиваться. Компресс, который он держал у ноги, съехал и упал на пол.

Персис наклонилась, подняла компресс и протянула суровому шотландцу. Тот вырвал его и снова прижал к колену.

– В то утро вы встречались с сэром Джеймсом. По какому поводу?

– А, так, деловая встреча. Ничего особенного.

– О чем вы говорили?

– Ни о чем. Мы должны были встретиться в десять. Но Джеймс так и не появился.

– Почему же?

Кэмпбелл нахмурился.

– Джеймс всегда был себе на уме. Да и не так уж это страшно, что встреча не состоялась. Все равно мы должны были увидеться вечером на балу.

Персис выдержала паузу. Потом спросила:

– А каким он был человеком?

Кэмпбелл заерзал на сиденье.

– Он был умен. Всегда знал, как заполучить то, чего хочет.

– Говорят, что все его обожали и врагов у него не было.

Кэмпбелл фыркнул.

– Инспектор, вы же не настолько наивны, чтобы поверить, будто у него и в самом деле не было врагов?

– Вы можете вспомнить кого-нибудь конкретного?

– Я не тот человек, у которого надо об этом спрашивать.

– Тогда кто же тот?

– Его помощник. Лал. Именно ему Джеймс и доверял все свои секреты.

– Я с ним уже разговаривала.

Кэмпбелл поморщился.

– Ну и как он вам?

– Простите, я не совсем вас поняла. Мне он показался компетентным…

– Не дайте себя обмануть, инспектор. Он не так прост, как может показаться. Он рассказывал вам о своем военном прошлом?

– Да, он упоминал, что воевал в Бирме.

В глазах Кэмпбелла блеснул какой-то странный огонь.

– А он случаем не говорил, что попал тогда под трибунал? И если бы не Джеймс, то, вероятно, угодил бы прямо в тюрьму?

Персис не нашлась, что ответить.

– Знаете, в чем беда с такими людьми, как Лал, инспектор? Они прячут свое истинное лицо поглубже. Это не Ганди выгнал из Индии британцев, а как раз такие вот Лалы. Такие вот тихони, которые по первому зову брали мечи и рубили друг друга на мелкие кусочки прямо на улицах. Именно это бюрократам и не по нутру: кто-то пролил реки крови, а сваливают все на них.

Шотландец неуклюже поднялся на ноги. От него сильно пахло пóтом, а еще за версту ощущалась его необузданная сила. Явственно были видны мускулы вокруг его предплечий, кисти с толстыми пальцами, широкие бедра. И гнев – отчетливо осязаемый гнев.

– У меня еще одна встреча, – заявил он. – Мне пора идти.

Персис тоже встала.

– Спасибо, что уделили время.

Кэмпбелл зашагал было прочь, но вдруг остановился и повернулся к Персис.

– Я вам так скажу: что бы ни случилось с Джеймсом на самом деле, эта страна могла бы обойтись с ним и получше, – он обвел рукой клуб. – Индия обрела независимость, и именно Джеймс помог ей воплотить эту мечту в реальность. Но увы, мы доверили эти земли людям, которые понятия не имеют, что с ними делать.

– Да что вы говорите! – слова вырвались у Персис непроизвольно, и она едва ли осознавала все раздражение, которое в них вложила.

– В чем бы ни была наша вина, инспектор, мы преобразили эту страну и меняем ее к лучшему.

– Британцы триста лет грабили нашу страну. Миллионы людей погибли, еще миллионы стали нищими. Внутри нации случился раскол, и вы даже не представляете, насколько сильный. И это вот и есть изменения к лучшему?

– А как же экономический прогресс? – прорычал Кэмпбелл, багровея до кончиков ушей. – Это мы наладили вам промышленность, построили порты, дороги и поезда! Это мы подняли вас из грязи и дали вам место под солнцем!

Теперь побагровела уже