— Все, у кого работала я, раньше держали секретарей-мужчин, и считают, что у меня перед ними куча преимуществ, — упорно отстаивала девушка свое право на работу.
— Хотелось бы узнать, каких именно? — В его тоне явственно проскользнула насмешка и Иллира с разочарованием поняла, ее собеседник один из тех молодых людей, которые считают, что девушки пригодны только для одной цели… именно той, которой она для себя не желала ни в какую.
— Во-первых, я прихожу на службу вовремя, и никогда не мучаюсь полдня похмельем, во-вторых, я не пристаю по темным углам к служанкам и кухаркам, в третьих, в случае срочной необходимости меня можно всегда найти в своей комнате, в-четвертых, у меня не толпятся под дверью приятели, подбивая пораньше улизнуть с работы. Еще я не пью хозяйское вино и меня можно спокойно оставить в доме и не волноваться за дочку, сестру или молодую жену.
Все это она выпалила на одном дыхании, посмотрела в помрачневшее лицо собеседника, решительно встала со скамьи и с достоинством откланялась, сообщив, что очень торопится.
Кандирд устало смотрел вслед странной незнакомке и ругал себя за несдержанность. Не имеет никакого значения, что он встал заполночь и провел в седле почти пол-суток, четыре раза сменил лошадей и почти не ел. Нельзя сердиться на всех окружающих только из-за того, что ему самому кто-то испортил настроение. Тем более не стоит показывать свое недовольство юным незнакомкам, которые не только не имеют никакого отношения к его злоключениям, но и вряд ли о них слышали.
И уж конечно, не имеют никакого представления, что такое настроение у него уже не первый день.
— Ну что ты так бесишься, — примирительно говорил ему не далее как сегодня утром Седрик, верный адъютант и телохранитель, — не стоит она даже сотой части твоих обид. Вот приедем во дворец, набросятся на тебя два десятка красавиц, мечтающих о твоей любви, и забудешь ты эту предательницу.
Да он и сам где-то в глубине души считал так же, потому и торопился. Примчался инкогнито, и ждет на этой скамье камердинера с одним из его простых костюмов, чтоб после купальни незаметно влиться в толпу придворных и поближе рассмотреть кандидаток.
И хорошо, что ждет, как только что выяснилось, девушки приехали сюда вовсе не горячей любви, а под натиском обстоятельств.
— Ваше высочество, — к скамье торопливо приблизился немолодой камердинер и передал вылезшему из кустов Седрику сверток, — там вещи, а вот ключ от черной двери. Стражу я предупредил, чужих там не будет.
Кандирд приветливо кивнул слуге, и торопливо зашагал к одному из выходов для слуг. К тому, что вел к купальне, отменять свои планы из-за слов незнакомой девчонки он не собирался. Но присмотреться к кандидаткам на временную подругу собирался теперь более тщательно. Воспоминание о предавшей фаворитке снова кольнуло непрошенной обидой и злостью на собственную невнимательность.
Ну и еще разумеется, доверчивость. Смешно теперь вспомнить, как он доверял Джигорту. Даже считал своим другом… ведь тот был его личным секретарем почти пять лет. Сопровождал в миссиях, и всех поездках, и на балы и на охоту и на границы. Делил с ним и тяготы дорог, и холод чужих дворцов, и опасности приграничья. И, как выяснилось декаду назад, фаворитку тоже делил.
Кандирд яростно фыркнул, вспомнив подробности отвратительной сцены, и прибавил шагу, когда занимаешься хоть чем-то, ненужные воспоминания поневоле отступают. Но внезапно приостановился, заметив странную картинку, девушка, которая по её же собственным словам просто невероятно куда-то спешила, медленно брела по одной из тех тропинок парка, по которым ходят только садовники да влюбленные, что-то высматривая под деревьями. А потом и вовсе свернула с тропки и решительно полезла в кусты.
Это так заинтересовало мужчину, что он сделал Седрику знак остановиться и тем особенным, неслышным скользящим шагом, каким ходят опытные охотники да следопыты направился в ее сторону, стараясь держаться поближе к подстриженным кустам, обрамляющим аллею. Намереваясь в случае необходимости нырнуть в густое сплетение покрытых молодыми листочками ветвей, допустить, чтоб девушка заметила слежку, он не желал.
Но тут она вернулась на тропу и направилась к дому, и теперь действительно торопилась. Да что там торопилась, почти бежала по направлению к дворцу, и это было очень подозрительно. И очень интересно.
Кандирд как ищейка ринулся к кустам, из которых вылезла девушка, остановился на маленькой лужайке, огляделся. Чего или кого она тут искала, и почему теперь несется как оглашенная?
Однако ничего интересного или подозрительного на полянке не нашлось, молодая травка, несколько кустиков примул да одинокий ландыш в тени расцветающего сиреневого куста… может, она рвала сирень? Он окинул придирчивым взглядом ухоженный куст, но не заметил ни одной обломанной ветки. Да и не помнилось, чтоб девушка что-то уносила отсюда в руках. Это было очень странно, а все странное может быть смертельно опасным, и потому требует особого внимания, так его учили с детства. И если раньше мужчина через час забыл бы о странной провинциалке, то теперь он намеревался заняться выяснением этого вопроса, как только разберется со своими проблемами.
Тем более, что пройдя несколько шагов по направлению к дому совершенно случайно обнаружил еще более странный предмет. Оборванный венчик одуванчика маленьким солнышком лежал на краю тропы. А чуть поодаль еще один, и еще. Все ясно, она собирала цветочки, с разочарованием сообразил Кандирд, но почему, едва найдя, расправилась с ними так жестоко? Теперь он даже если бы и захотел, не смог забыть про эту кандидатку, неразгаданные тайны всегда влекли его как мед — ос.
— А она ничего, — отстраненно заметил Седрик, догоняя друга, — немного тощенькая, но во дворце быстро откормится.
— Прорицатель, — насмешливо фыркнул Кандирд в ответ, — запомни мои слова, она будет последней, кого я выберу в фаворитки. И остальным не советую… настоятельно. Понял?!
Глава 2
Во дворец стражники пропустили девушку беспрекословно, всем кандидаткам и их компаньонкам или камеристкам по приезде выдавали гостевые браслеты. Но уже в холле она нарвалась прямо на Павринию, и это было очень большим невезением, просто огромным. Высокомерная и чрезмерно въедливая статс-дама легко могла испортить любой план, даже идеальный.
— Сеньорита Иллира ле Трайд, если не ошибаюсь, — с холодной насмешливостью рассматривала Илли её нынешняя начальница.
Всем девушкам по прибытии объясняли, что вопросами их размещения занимается сеньора Павриния ди Остелер, но сама статс-дама рассматривала свои обязанности шире. Гораздо шире. По сути, она мнила себя кем-то вроде тюремного надзирателя, пастыря и генерала в одном лице.
Так точно, это я! — При одном взгляде на безупречную выправку статс-дамы Иллире невольно захотелось вытянуться и