Но такими словами Егор успокаивал самого себя. Туся в роли Джульетты была так хороша, так искренне и трогательно играла, что рядом с ней и Сюсюка выглядел достойно. Черное платье облегало ее фигуру, и было хорошо видно, как Туся пластична и стройна. Легкий газовый платок лежал у нее на груди, а каштановые волосы были распущены. Настоящие слезы катились по ее щекам, когда она прощалась с Ромео. Словом, даже самый злобный ее враг не мог не засмотреться на нее.
— Черт возьми, как она хороша, — произнес Егор и потянулся за сигаретой.
— Ты же решил бросить курить, — напомнила ему Алена.
Она сама была не рада, что затеяла просмотр этой кассеты. Случилось то, чему она всеми силами хотела помешать. Алена слышала, что у Туси открылся актерский дар, и подпоила Егора специально, чтобы сорвать спектакль. Премьера все равно удалась, а Егора выгнал разгневанный Кахобер Иванович, и он не видел Тусиного триумфа. Но Алене и этого было достаточно, ведь она боялась, что Егор, увидев игру Туси, может влюбиться в нее. А теперь случилось то, чего она меньше всего хотела, — с экрана телевизора Туся представала перед ними во всем своем великолепии и блеске.
— Ты же решил бросить курить, — продолжала канючить Алена, чтобы хоть как-то отвлечь внимание Егора от спектакля.
— Отстань, — резко сказал он. — Все из-за тебя прослушал.
Он взял пульт и прокрутил назад, чтобы еще раз увидеть лицо Туси, снятое крупным планом. Ему стало мучительно жаль, что он не сыграл в спектакле. Он смотрел на Сюсюку, и что-то очень похожее на зависть шевельнулось в нем.
Ведь это он; Егор, должен был стоять на сцене перед глазами любопытных зрителей, это ему, Егору, предназначались аплодисменты и восторженные выкрики, и, в конце концов, это он, Егор, на глазах у всей школы должен был обнимать Тусю.
Теперь, окруженная всеобщим восхищением, она казалась ему красивой и желанной, как никогда. От ярости и бессилия ему хотелось кусать локти, но вместо этого он злобно бросил Алене:
— Лучше бы пепельницу принесла.
Алена фыркнула, но встала и пошла за пепельницей, а Егор продолжал, как зачарованный, смотреть злосчастную кассету.
Больше всего на свете ему нравилось быть в центре внимания. Ему должно было принадлежать все лучшее: самые успешные родители, самая модная одежда, самая красивая девушка. Поэтому для него кассета стала сплошным издевательством, она наглядно показывала, что в жизни все может быть совсем не так.
— Вот мерзавец, — пробормотал он, сжимая кулаки. — Ну, я ему покажу.
— Ты это о ком? — спросила Алена. Она поставила перед Егором пепельницу и снова попыталась его обнять.
— О Сюсюке, — ответил он, сбрасывая с себя ее руки. — Кем он был, пока я не занялся его воспитанием? Ничтожеством, с которым никто и разговаривать не стал бы. А я, дурак, принял его в свою компанию, сделал его своей правой рукой… И чем он мне отплатил?
В словах Егора была доля правды.
Раньше Сюсюка был молчаливым, забитым, прыщавым юношей, который боялся сделать лишний шаг, чтобы не навлечь на себя недовольство окружающих. И Егор в свое время решил воспользоваться отверженностью Толи, назвал его Сюсюкой и принял в свою компанию. Он надеялся, что за это Сюсюка всегда будет ему благодарен и предан, но ошибся.
— И чего ты так переживаешь? — пожала плечами Алена. — Подумаешь — без тебя обошлось. И потом, у этой Крыловой слишком тощие ноги, того и гляди подломятся.
— Замолчи, — огрызнулся Егор.
— Если не повезло в любви, должно хоть в чем-то повезти бедной дурехе, — продолжала Алена.
— Может, ты в чем-то и права. Она и в спектакле захотела участвовать только ради меня.
— А по-моему, у нее и без тебя неплохо вышло. ожет, ты ей не так уж и нужен…
Алена нарочно хотела сделать ему больно. За то, что он так холоден с ней, за то, что интересуется другой.
— Я? — возмутился Егор. — Да ты знаешь, что стоит мне только пальцем поманить, как она прибежит ко мне на задних лапках!
— Что ж, попробуй, — согласилась Алена и протянула ему телефонную трубку. — Звони.
Егор нерешительно посмотрел на телефон, провел рукой по взъерошенным волосам и сказал:
— У меня нет настроения. Увидимся вечером. Он за руку поднял Алену и начал подталкивать ее к дверям.
— Не хочу уходить, — запротестовала Алена. — Ты же предлагал мне пожить у тебя несколько дней.
Она упиралась изо всех сил, цепляясь за косяки и встречную мебель.
— Выпил лишнего, вот и предложил, — отозвался Егор. — Никогда не доверяй нетрезвым людям.
— Отдай хотя бы сумочку, — со вздохом сказала Алена, когда поняла, что уйти все-таки придется.
Егор всучил ей маленькую сумочку под крокодиловую кожу, чмокнул В щеку и с облегчением захлопнул за ней входную дверь.
Оставшись в одиночестве, Егор пошел в ванную, чтобы принять душ, но потом передумал, вернулся в комнату и снова включил кассету.
Спектакль уже закончился, стулья из зрительного зала разнесли по углам, и заиграла музыка. Начались танцы. Егор видел, как Сюсюка танцевал с Тусей. Они были героями вечера, поэтому камера буквально преследовала их. Не было слышно, о чем они говорили, но Егор видел, как крепко Сюсюка обнимал Тусю, как он склонялся к ней и что-то шептал на ухо.
Егору хотелось выключить кассету, порвать злосчастную пленку, но не мог. Он снова и снова просматривал эти кадры, причиняющие ему нестерпимую боль.
Наконец он остановил кассету на стоп-кадре, взял в руки телефон и набрал семь цифр, которые знал наизусть. Егор вспомнил, что еще совсем недавно Туся хотела из-за него покончить жизнь самоубийством.
«Подумать только — отравилась из-за того, что я ее не люблю! — Ему доставляло удовольствие напоминать, какую власть он имел над Тусей в прошлом. — Такая любовь не умирает так скоро, утешал он себя. — Она не забыла меня. Не могла забыть».
Егор еще не решил, какие слова произнесет, но чувствовал, что Туся ускользает от него и всеми силами хотел этому помешать.
2
А в это время Туся полулежала на диване в своей комнате, а рядом с ней сидел Герман.
Утром этого дня она вместе с Лизой пошла гулять на Патриаршие пруды и спасла трехлетнего малыша, который упал в пруд и начал тонуть.
Потом они шли вдоль дороги, когда рядом с ними притормозила машина. Туся еще издалека слышала, как сигналили, но не отнесла это на свой счет, Однако БМВ остановилась рядом с девочками, дверца распахнулась, и они услышали, как приятный мужской голос произнес:
— Прошу вас. Такси подано.
— Туся, у тебя есть знакомые на таких машинах? — подозрительно спросила Лиза.
— До сегодняшнего дня не было, — ответила Туся и заглянула в салон.
— Герман! — услышала Лиза радостный крик. Не может быть!
— Да ты вся мокрая, хоть отжимай, — сказал Герман и взглянул на Тусю поверх черных