Герман включил несколько ламп в разных углах.
— Вот так — совсем другое дело, — удовлетворенно сказал он. — Садитесь, — и он указал подругам на мягкий широкий диван. — А я пока раздобуду какой-нибудь еды.
Подруги послушно сели на диван. Герман ушел, и у них появилась возможность оглядеться и обменяться впечатлениями.
Вокруг них было множество зеркал, или так только казалось из-за темноты. Туся встала и прошлась по комнате.
— Ух ты, какой телевизор! — восхищенно сказала она.
И действительно, было чем восхититься: телевизор с темно-синим корпусом и огромным экраном вполне мог стоять в маленьком кинотеатре.
— Не понимаю, — пожала плечами Лиза, — зачем такой большой экран в такой маленькой комнате.
Но Туся пропустила мимо ушей ее замечание и продолжала бродить из угла в угол. Она отражалась в экране телевизора, в двух больших аквариумах с цветными, тропическими рыбками, в книжных полках и в зеркале в старинной оправе. Лиза следила за ней взглядом и одновременно видела три ее отражения.
— Я бы не смогла жить в такой комнате, — заметила она. — Мне кажется, так неуютно — все время видеть свое отражение.
— А мне нравится, — сказала Туся, кривляясь перед аквариумом и распугивая рыбок. — В такой комнате, наверное, никогда не бывает одиноко.
Неожиданно дверь распахнулась, и Тусю ослепила фотовспышка. Несколько секунд перед глазами плясали разноцветные круги, но потом она увидела смеющегося Германа с фотоаппаратом в руках.
— Не знала, что ты фотографируешь, — сказала она, потирая глаза.
— Ты многого обо мне не знаешь, — усмехнулся Герман.
— А где же обещанное угощение? — спросила Лиза.
Она проголодалась, к тому же ей хотелось поскорее уйти из этой мрачной комнаты. Лизе нравилось, когда на стенах висят ковры, от них становится уютнее и теплее. Ее раздражал зеркальный блеск и холод. У нее самой в комнате было много цветов, много света и много подушек-думочек, поэтому в комнате Германа она чувствовала себя совершенно чужой.
— Еда на столе, — коротко ответил Герман. Прошу.
— Он такой галантный, — шепнула Туся в коридоре.
— Да уж, — нехотя согласилась Лиза. — Только почему-то не любит солнечного света. Интересно, а как он относится к чесноку?
Почему-то Лиза сразу невзлюбила Германа.
А у нее обычно бывало так — если ей кто-нибудь не понравится, то это уже ничем не исправишь, дальше все становилось только хуже.
Он не понравился ей в день знакомства. Насторожило его внезапное появление на Патриарших прудах, его иномарка, его широкая улыбка.
Но Лиза одергивала себя, не давая угнездиться дурным мыслям. Она говорила себе, что ее неприязнь и беспокойство — просто ревность к любимой подруге. К тому же сама Лиза, после разрыва с Максимом Елкиным, нуждалась в Тусиной поддержке как никогда.
«Просто мне обидно, что ей есть с кем пойти вечером в кино, а я сижу дома и смотрю телевизор, говорила она себе. — И еще мне обидно, что теперь она все рассказывает сначала ему и уж только потом мне».
Так старалась усмирить свое волнение Лиза, но ничего не получалось. Герман ей очень не нравился. Особенно раздражало то, что Туся под его влиянием начинала меняться, и не в лучшую сторону.
Например, Герману не нравилась Тусина челка, и она стала зачесывать волосы назад. Или Герман хотел, чтобы она перестала красить губы, и Туся стирала помаду в школьном туалете перед тем, как пойти к нему на встречу.
Но самым плохим было то, что Туся стала пренебрежительно отзываться об одноклассниках.
— Подумаешь, Елкин! — говорила она. — Не представляю, как ты могла с ним встречаться. О чем с ним говорить?
Теперь, в гостях у Германа Лиза, глядя по сторонам, находила все новые и новые подтверждения того, что он — странный, а в чем-то даже опасный человек.
Они сидели на кухне, пили кофе, ели бутерброды с гусиным паштетом и болтали о пустяках. Туся смеялась шуткам Германа, а Лиза — никогда, даже если они были смешными. Когда Герман это заметил, Лиза мрачно ответила:
— Не обращай внимания. Просто у меня нет чувства юмора.
Стоило Герману выйти из кухни, как Туся жарко зашептала:
— Ну что ты сидишь как бука! Человек изо всех сил старается тебя развлечь, а ты куксишься.
И Туся принялась раздраженно перебирать мелкие предметы, которые лежали на подоконнике. Это была крошечная зеленая зажигалка, ракушка, которую использовали как пепельницу, и фотография с ободранными краями.
Туся машинально взяла в руки фотографию, повертела в руках, но разглядывать не стала. Лиза выхватила фотографию из рук подруги и удивленно присвистнула.
— Что это ты здесь делаешь? — спросила она. Туся взяла фотографию. На снимке была она, Туся. Она сидела на скамейке в каком-то парке и листала глянцевый журнал. Лицо было слегка наклонено, видимо, она сосредоточенно разглядывала картинки, На ней было короткое синее платье с матросским воротником. Загорелые ноги в массивных белых сабо были закинуты одна на другую.
— Действительно, — с озадаченно произнесла Туся. — Что это я здесь делаю?
— У тебя ведь даже нет такого платья, — продолжала Лиза. Она придвинула свой стул ближе к подруге, чтобы рассмотреть фотографию вместе. — И этим летом ты не была такой загорелой. Как же так?
Всему хочется найти разумное объяснение, но иногда это не так-то просто. Подруги смотрели на снимок и ошарашенно молчали.
— Очень просто, — наконец догадалась Туся. Это, — она показала на девушку с журналом, не я.
— А кто же? — недоумевала Лиза.
— Вот это нам и предстоит выяснить, — сказала Туся; — Этим летом я даже не была знакома с Германом.
— Очень странно. — Лиза все не могла выпустить фотографию из рук. — Сходство — удивительное.
Внезапно на кухню вернулся Герман. Туся уже открыла рот, чтобы спросить его о девушке на снимке, но он, увидев фотографию в их руках, побледнел, и желваки заиграли у него на щеках.
— Зачем вы взяли мою фотографию? — ледяным голосом спросил он.
У него было такое лицо, как будто они дотронулись до святыни, которой не вправе касаться простые смертные. Подруги растерянно переглянулись. Они не ожидали, что Герман так разозлится из-за глупого снимка. Подумаешь, девушка, похожая на Тусю.
— Я думала, что это моя фотография, — попыталась пошутить Туся, но Герману было явно не до смеха.
— Вы что, взяли ее с моего стола? — продолжал он свой допрос.
Тут уже рассердилась Лиза.
— Мы и не думали что-то у тебя брать, — обиженно сказала она. — Фотография лежала здесь, на подоконнике, взяли мы ее машинально. Я не понимаю, почему ты так беспокоишься.
Если до этих слов Герман еще сдерживал свой гнев, то теперь он, забыв о приличиях, почти закричал:
— Не нужно совать свой нос туда, куда не просят! Отдайте. — Он дернул фотографию у Лизы из рук, отчего уголок оторвался. — Вы не имели права лезть в мою жизнь!
Туся встала и стояла у стола в полной растерянности. Ей казалось, что,