– Пожалуй. – Особенно если Лионель сомневается. Основания для этого есть, а корпус может оказаться… скорее всего окажется как раз на пути у горников. Знать бы еще, взбесились они или просто хотят отлупить Талиг. – Кавалерию фок Варзов послали?

– Выйдут с рассветом. Генерал Райнштайнер предложил отправить туда «лиловых», усилив их ротой «фульгатов». Я и Рёдер, как видевшие Придда в деле, это предложение поддержали, маршал Лэкдеми не возражал. Кстати… Жермон, я могу вас немного обрадовать: нашелся ваш конь.

– Барон?! – не поверил своим ушам Ариго. – Где, как?!

– Судя по всему, жеребец как-то сумел перебраться через реку. Его поймал один из жителей Мюллебю и перепродал барышникам. Люди Придда, занимавшиеся лошадиным ремонтом, коня узнали и выкупили. Я думаю, уже можно перейти в столовую.

– Где Барон?

– На здешней конюшне. Жермон, вы же с дороги…

– Закатные твари, Гэвин, неужели вы ни разу не находили тех, с кем уже распрощались?!

Концы галереи уходили во тьму, как в воду или в неизвестность, но камин горел, а бокалы звенели. Кэналлийское, алатский хрусталь, странная пирушка после сумасшедшей прогулки, скорая дорога… Робер не понимал, пьян он или еще нет, он просто любил всех, кто собрался у этого огня, и не хотел больше никого терять. Никого и никогда!

– Где ваш бокал? – Алва держал очередную бутылку. Которую по счету? – Выпейте и подумайте о чем-нибудь славном.

– Вы в самом деле слышите мысли!

– Просто я вижу ваше лицо.

– Рокэ, я пьян…

– Скорее взволнованы.

– Я хочу выпить за вас! Не знаю, как такое вышло, но вы и Салиган… Почему вы это делаете? Катари… сестра сказала на суде, что вас всегда предавали! Всегда, а вы даже не мстили, но так же нельзя. Предавать вас нельзя! Я получил от вас две жизни и Дракко, но и это не все… Трудно объяснить…

– Хочешь сказать, что не предашь? Это очевидно, а Рамон… На моей памяти он еще ни разу не продал то, что я бы назвал совестью, зато все остальное, если сторгуетесь, твое. Кажется, – Алва возвысил голос, – здесь говорят о полотнах Коро?

– Барон хочет посмотреть наши картины, – засмеялся Эрвин. – Я не против, но когда отца нет, мама принимает только знакомых.

– О, я не навязчив, – барон потупился, – мне довольно надежды на то, что я когда-нибудь увижу ноймарские шедевры.

– Возможно, вы увидите еще и алвасетские. – Огонь и словно бы светящийся бокал, это уже было. Когда? Где? – Как вы думаете, почему одни картины живут дольше других? Краски, олифа, полотно или картон, даже рука – одни и те же, но что-то кажется написанным вчера, а что-то становится смутным пятном или расползается при первом прикосновении.

– Тонкое наблюдение. – Коко знакомо тряхнул париком. Зачем ему эти собачьи уши, ведь он же не лысый! – Тончайшее, но вы упомянули Алвасете! Неужели я когда-нибудь смогу увидеть…

– Сможешь, – донеслось из-за камина. – Прямо сейчас и меня!

– Салиган… – барон взлетел с места не хуже фазана, – какого зме… Какой знаменательный сюрприз!

– Случилось что? – благодушно осведомился посвятивший себя жарившемуся на углях мясу Коннер. – Погоди, сейчас стакан чистый найду.

– Зачем? – Салиган неторопливо вышел на свет, огляделся и уселся на место Валме. – Мне и этот сойдет.

– Раймон, – Коко понизил голос, – это место дорогого Марселя…

– А сяду дешевый я. – Салиган потянулся и внезапно подмигнул Роберу. – А у вас тут вкусно!

– Значит, – Эрвин повернул блюдо недоеденной стороной к Салигану, – вы решили поужинать?

– И это тоже, но главным образом развлечься, дуксия такая предсказуемая. Рокэ, ты не против?

– Если тебе не лень.

– Мне? – возмутился дукс, приглаживая топорщившуюся куртку. – Да я всю жизнь как раб на галерах – веслом меньше, веслом больше!..

– Только, дорогой мой, – Коко водрузил нож на тарелку, – умоляю, щадите чувства герцога Надорэа. Поскольку этого никто не сделал, вас представлю я. Герцог Надорэа прежде носил титул графа Ларака, и у него такая нежная душа.

– Что вы? – смущенный Ларак торопливо встал. – Я… Конечно, маркиз, я рад вас видеть. Мы ведь прежде не встречались?

– Увы, – поклонился дукс, – там, где вращались вы, мне нечего было делать во всех смыслах этого слова. Коко подтвердит, что наследие Святого Алана утонченные натуры не прельщает.

– Искусство тех времен грубо и поверхностно, – барон быстро, но аккуратно сложил салфетку. – Прошу меня простить, я… должен освежить в памяти одну запись, она в моем багаже. Дорогой Рокэ, это касается затронутого вами предмета.

– Вот оно, воспитание, – Салиган проводил Капуль-Гизайля взглядом, – другой бы банально улизнул. А не выпить ли нам? Герцог, в смысле Надорэа, давайте я вас поздравлю!

– Благодарю… Но я никогда не вожделел этого титула, я отказывался, но регент! Он навязал мне то, что принадлежит другому. Я надеюсь, когда мальчик вернется, он получит…

– Мальчик, несомненно, получит, – поддержал дукс. – Если вернется, а если не вернется, то, значит, уже получил. Господа, которые в состоянии встать, а не осквернить ли нам храм? Тот самый, с надгробиями, которые совершенно не привлекают Коко.

– Почему нет? – Алва уже стоял. – Похоже, Марсель прав и мне не хватает дыр. Ро, ты пьян или с нами?

– Я пьян… Но я иду.

– Ну не прелесть ли? – Салиган залпом допил «Кровь» и налил еще. – За тех, кто идет, когда может сидеть. И за тех, кто чешется, когда блохи.