Я ждал его ответа как обидчивый Иегова. Если Марк не оценит по достоинству женщину, которая обустраивала гостиную, я пойму, что его интерес к литературе есть не что иное, как педантичная работа над самосовершенствованием, а его деликатность – всего лишь пролетарское ханжество. Для меня эта комната по-прежнему сияла блеском Лоры – возможно, из-за нахлынувших воспоминаний о пылких разговорах, веселом смехе за ужинами при свечах и полуночных признаниях, сопровождаемых острыми закусками и многочисленными чашками обжигающего кофе. Вероятно, Марку гостиная казалась загадочной, ведь у него не было связанных с ней воспоминаний, тем не менее она в полной мере отражала индивидуальность своей хозяйки.
Задумавшись, Марк сел в зеленое кресло, положил ноги на мягкую скамеечку и вытащил трубку. Он переводил взгляд с черного мраморного камина, где аккуратно сложенные поленья ждали первого прохладного вечера, на слегка выцветшие ситцевые шторы, глубокие складки которых не пропускали яркий свет вечерней зари.
Спустя некоторое время полицейский произнес:
– Видела бы эту квартиру моя сестра! С тех пор как она вышла замуж и перебралась в Кью-Гарденс, у нее даже спичек в гостиной не сыщешь. Это жилье… – Он помедлил, подбирая слова. – Это жилье очень удобное.
Думаю, в голове у него вертелось словечко «шикарное», но он сдержался, понимая, что интеллектуальный снобизм подпитывается подобными вульгарными выражениями. Внимание Марка привлекли книжные полки.
– У нее много книг. Она их когда-нибудь читала?
– А вы как думаете?
Марк пожал плечами.
– Про женщин ничего нельзя сказать наверняка.
– Только не говорите мне, что вы женоненавистник.
Он сжал зубами мундштук и посмотрел на меня с мальчишеской дерзостью.
– Ну же, у вас ведь есть подружка?
– Много их было, – сухо ответил Марк. – Я не святой.
– Любили кого-нибудь?
– Одна куколка из квартала Вашингтон-Хайтс выклянчила у меня шубу из лисы. А я шотландец, мистер Лайдекер. Так что делайте выводы.
– Среди ваших знакомых есть женщина, которая не относится к куколкам? Или к дамам?
Марк подошел к книжным полкам. Он отвечал на мой вопрос, а его глаза и руки были заняты томиком в красной сафьяновой обложке.
– Иногда я приглашал на свидание подружек моей сестры. Все только и говорили, что о женихах и замужестве. Вечно тащили меня к мебельным магазинам, чтобы показать гостиные гарнитуры. Одна девица едва меня не подцепила.
– Как вы спаслись?
– Благодаря автомату Мэтти Грейсона. Вы были правы, в конечном итоге пальба пошла мне на пользу.
– Девушка вас не дождалась?
– Если бы! В день моей выписки она ждала у дверей больницы. С любовью и планами на будущее. У ее папаши водились деньги: он держал рыбный магазин. Предлагал обставить нам квартиру и внести первый взнос. Я все еще ходил на костылях, вот и сказал, что не позволю ей жертвовать собой. – Марк рассмеялся. – После нескольких месяцев чтения и размышлений я просто не мог увлечься гостиными гарнитурами. Сейчас она замужем, живет в Джерси, и у нее двое детей.
– И что, она не прочла ни одной книги?
– Ну, может, купила парочку комплектов для книжного шкафа. Стирает с них пыль.
Марк захлопнул томик в красном сафьяновом переплете. Резкий сигнал тележки с воздушной кукурузой ударил по ушам, детские голоса зазвучали громче, напомнив нам о карнавале смерти, который бушевал внизу на улице. Бесси Клэри, горничная Лоры, сказала полиции, что сперва заметила не труп, а его искаженное отражение в вазе из посеребренного стекла на каминной полке. Потускневшая сфера притягивала взгляд, и казалось, что в ней, как в хрустальном шаре, смутно виднеется неподвижное тело в голубом халате.
– Макферсон, что вы хотели спросить? Зачем заставили меня прийти сюда?
Марк смотрел с настороженностью, свойственной потомкам завоеванных народов. Когда явится Мститель, на его лице будет это гордое, сдержанное выражение. На миг в глазах Марка мелькнула враждебность. Я забарабанил пальцами по ручке кресла. Прошло, наверное, секунд тридцать, прежде чем полицейский взял со стола некий круглый предмет, обтянутый замусоленной кожей.
– Что это, мистер Лайдекер?
– Человеку с вашими спортивными пристрастиями наверняка знакома эта восхитительная игрушка, Макферсон.
– Да, но почему она держала у себя на столе бейсбольный мяч?
Он выделил местоимение, и местоимение словно ожило. Потом, изучив потертую кожу и расползающиеся швы, Марк спросил:
– Неужели она хранила его с тридцать восьмого года?
– Видите ли, я не запомнил точную дату, когда в ее доме появился этот object d’art[14].
– На нем автограф Красавчика Лаваджетто. Она что, болела за «Бруклин Доджерс»?
– Лора была разносторонним человеком.
– Шелби тоже болел за «Доджерсов»?
– Мой дорогой друг, неужели ответ на этот вопрос поможет вам найти убийцу?
Марк положил мяч точно на то место, где его оставила Лора.
– Просто любопытно. Если вам трудно ответить, мистер Лайдекер…
– Не вижу причины злиться, – резко перебил я. – Вообще-то, Шелби не был болельщиком. Он предпочитал… впрочем, с чего это я говорю о нем в прошедшем времени? Он предпочитает более аристократические виды спорта: теннис, верховую езду, охоту.
– Ясно.
У двери, всего в нескольких футах от того места, где упало бездыханное тело, висел портрет Лоры кисти Стюарта Джекоби, одного из подражателей Юджину Спайкеру. На картине лицо Лоры казалось уплощенным и невыразительным. Лучше всего у художника получились глаза; впрочем, глаза всегда были самой красивой деталью внешности Лоры. Чуть раскосые, под круто изогнутыми темными бровями, они делали Лору похожей на застенчивого олененка. Именно этот образ очаровал меня, когда я открыл дверь худенькой девочке, которая предложила мне рекламировать самопишущую ручку. Джекоби уловил зыбкое ощущение беспокойства в ее позе: Лора присела на подлокотник кресла, держа в одной руке пару желтых перчаток, а в другой – зеленую охотничью шляпу. Портрету не хватало реализма, в манере письма была некая вычурность, в общем, слишком много Джекоби и слишком мало самой Лоры.
– Она было довольно привлекательной да… – начал было Марк, но замолчал и виновато улыбнулся. – Девушкой. Так ведь, мистер Лайдекер?
– Это сентиментальный портрет. В то время Джекоби был влюблен в Лору.
– Похоже, в нее многие влюблялись.
– Она была очень доброй. Доброй и щедрой.
– Мужчин привлекает нечто другое.
– Лора была очень тактичной. Даже если она знала о недостатках мужчины, никогда этого не показывала.
– То есть лгала?
– Что вы, она отличалась необычайной искренностью. Ее лесть никогда не была грубой. Лора выискивала в людях лучшее и превозносила их достоинства. В ее присутствии все наносное исчезало, как фальшивые друзья в трудную минуту.
Макферсон внимательно изучил портрет.
– Почему же она не вышла замуж? Я имею в виду раньше.
– В юности она пережила разочарование.
– Большинство людей переживают разочарование в юном возрасте, но это не мешает им подыскать кого-то взамен. Особенно это касается женщин.
– Она была не такой, как ваша бывшая невеста. Лору не интересовали мебельные гарнитуры. И замужество