Вот и сейчас, выйдя из-за перегородки с судном в руках, Ольга спросила отрывисто:
— Чего твой отец звонил? Что-то случилось?
Встала посреди комнаты, блестя прищуренными глазами, ждала ответа. Заранее готовилась дать отпор.
— Да, Оль, случилось. Отец говорит, что мама больше не сможет самостоятельно передвигаться, даже по квартире… — произнес он, будто извиняясь за маму.
— О господи! Этого еще не хватало! Надеюсь, меня эта проблема не коснется? Мне вон своей проблемы по горло хватает, — повела она головой в сторону перегородки.
— Нет, не коснется, что ты.
Хотел еще что-то добавить, но вдруг разозлила нотка подобострастия в собственном голосе. Сначала вспыхнула малым огоньком, потом распалилась в глухое внутреннее раздражение — он что, виноват в чем-то?
— Оль, ты хоть судно из комнаты унеси. Так и будем говорить в ореоле миазмов? По-другому никак нельзя, что ли? Фу…
Она распахнула глаза, чуть прогнулась назад, взглянула на него с неприязнью. Молча, будто и слов не могла подобрать. Да он уже и сам испугался своей нечаянной эскапады, но в тыл не уйдешь, надо принимать бой. Вернее, вставать в позицию защиты, по возможности уходя от ударов. И поделом! Сам нарвался! Женщина на грани нервного срыва! Да еще с судном, наполненным этими самыми… Миазмами, будь они неладны!
— А тебе не нравится, да? Ах, какие мы нежные, нам не нравится! — тихо и злобно прошелестела Ольга, будто ей в одночасье перехватило дыхание. — А ты хоть раз… Хоть в чем-то… Хоть в самой малости мне помог? Я бы отказалась, конечно, тебя бы, дурака, пожалела, но… Хотя бы ради приличия? Из уважения ко мне? Да черт с ним, с уважением! Хотя бы из жалости и сочувствия, из чувства сопричастности? Помог?
— Да чем я тебе помогу, Оль?..
— Да хотя бы то же судно вынести — переломился бы? Хоть раз?
— Я?
— Да, ты! Ишь как удивился, надо же! Не царское это дело, да? Нет, кто ты такой вообще?
— А ты не знаешь, кто я такой? Тебе напомнить?
— Давай, напомни! Очень интересно узнать!
— Я твой муж, Оля. Я с тобой в одном доме живу. И я не виноват…
— Ах, му-у-ж? Надо же, какое счастье! Оказывается, у меня муж имеется! А вот скажи мне, дорогой муж, какая мне от тебя польза в доме? Какая мне польза от тебя, моего мужа, в той трудной ситуации, в которую я попала? Что ты принес хорошего в мою жизнь? Свою вечно недовольную рожу? Свою брезгливость? У меня, что ли, брезгливости нет, как ты думаешь?
— Извини, Оль. Я не хотел тебя ничем обидеть. Правда.
— Еще бы ты хотел. Ты и без того живешь на моей территории как трутень. Тебя никто и не заставляет здесь жить, иди к своей мамочке. А что, там квартира большая! Это мы тут в однокомнатной втроем, повернуться негде.
— Оля! С кем ты разговариваешь? Кто-то в гости пришел? — вклинился в отчаянные Ольгины причитания тревожный тещин голос. — У нас есть что-нибудь к чаю, Оля? Подойди ко мне! Если гости пришли, надо сходить в магазин и купить чего-нибудь к чаю. Слышишь? Ну же, подойди!
— Сейчас, мама… — раздраженно махнула Ольга рукой в сторону перегородки, выходя из комнаты.
Было слышно, как она тихо причитает в ванной сквозь звук льющейся из крана воды:
— Как же я устала, как я устала… Когда все это кончится, господи… Да хоть бы комнаты раздельные были. Ни повернуться, ни разойтись! Ну сколько можно, никакой справедливости.
Юлиан обреченно вздохнул — все, сколупнула-таки себе болячку. Если заговорила о справедливости в квартирном вопросе — не остановишь. А раньше вроде договаривались — вопрос навсегда закрыт. Потому что поднимать его на повестку дня без толку. Но, видно, совсем прижала Ольгу за жабры повестка дня…
Так и есть — топает пятками по коридорчику, сейчас начнется. В окно, что ли, сигануть? С пятого этажа.
— Юлиан, я хочу спросить. Объясни мне, пожалуйста, чтобы я поняла, наконец. Не отворачивайся, смотри мне в глаза! Как так получилось, а?
— Что получилось, Оль? — переспросил трусливо, делая вид, будто и в самом деле не понимает, о чем она спрашивает.
— А то! Как так получилось, что мы ютимся в однокомнатной квартире, а твои родители живут в полнометражной трехкомнатной? Как так получилось, что у тебя своей доли в родительской квартире нет? Разве ты им не родной сын?
— Я же объяснял тебе, Оль… Когда квартиру приватизировали, мы с Жанной отказались от своих долей в пользу мамы… И папа тоже отказался… Получилось, что мама — единоличная собственница.
— А почему? Потому что она так захотела? И вы послушались?
— Не надо, Оль… Зачем говорить об этом? Все равно ведь ничего не изменишь.
— Да, ничего не изменишь по документам. А совесть у твоей мамы есть? Она ведь прекрасно знает, в каких условиях мы тут существуем! Ей сына своего не жалко, нет?
— Оль… Мама больна. Ей сейчас не до квадратных метров, сама понимаешь.
— Ну да, конечно… Ей плевать на твои квадратные метры, так будет правильнее. Главное — у нее есть квадратные метры, а родной сын обойдется. Родной сын пусть в чужих миазмах живет и счастлив будет. И как ты? Очень счастлив, мамин сын?
— Оль, не надо. Прошу тебя. Очень прошу.
— Оля! Так что там с чаем? У нас есть что-нибудь к чаю? — заверещала капризно теща, накрывая высокой нотой его убитое «очень прошу».
Ольга махнула рукой, ушла на кухню, бросив за перегородку привычно: «Сейчас, мам».
Юлиан подошел к окну, напряг шею, повертел головой, прогнул спину назад, ухватившись за рыхлую поясницу. Спроси его, зачем он это делает, — не ответил бы. Наверное, организму движение после стресса понадобилось.
Шея болела. Спина тоже. За окном шел дождь. Было субботнее октябрьское утро. В такое утро понимаешь особенно отчетливо — жизнь не удалась. Ты занимаешься не тем, живешь не там, женат не на той. И если первые два обстоятельства можно списать на фатум, то в третьем сам виноват. А может, не виноват. Может, и надо было так, чтобы до конца испить вино жизненной неудачи. Кислое, аж скулы сводит.
Правда, почему он женился на Ольге? Почему потащился в загс, как телок на веревочке, и что в Ольге было такого уж завлекательного? Ведь ничего, ровным счетом. Даже городская жизнь ее ничему не научила, как была поселковой простушкой, так ею и осталась. Одни деньги да квадратные метры на уме. Только и прелестей, что эта квартира, которая досталась ей от первого мужа. Он от нее сбежал, как