— Дорогая, — тихо произнёс Алиас, вставая из-за стола.
— Ненавижу таких самоуверенных типов как ты! — указывала на него пальцем, не собираясь молчать. — Дети — самое ценное, что есть в жизни. Вы отвратительные родители, только о себе и думаете. А семейные ценности побоку.
— Дорогая, — ещё тише произнёс Алиас.
Он стал приближаться, а я схватила кувшин с водой со стола и вооружилась им.
— Не смей мне угрожать! — предупредила его.
— Любовь моя, ты очень жестока. Понимаю, что за год ты многое пережила, да ещё и с головой непорядок, — ещё шаг, и мы стоим лицом к лицу, прожигая друг друга взглядом, тяжело дыша, готовые наговорить гадости. Я уже знала, что он не ударит. Если бы хотел, давно бы поставил на место именно этим способом. Но манаукец — извращенец, и руки прикладывал не туда, куда обычные мужчины. Вспомнив наказание, опять покраснела. — Ты стала другой. Может, это наш шанс начать всё заново? Я знаю, что мало уделял внимания детям и тебе, но с этого дня я работаю дома. Я готов меняться, чтобы ты была счастлива, — он протянул руку и осторожно провёл по моей щеке. Я чуть не дёрнулась, но смело выдержала его взгляд.
— Я Кэйт. Я не стану вам заменять Берту. Ищите её дальше, — чуть ли не приказала ему.
— Перестань, — а вот манаукец мне приказал и сжал в объятиях. — Перестань злиться. Я слишком поздно понял, что тебе не хватает моего внимания. Из-за этого семейная жизнь дала трещину.
Я попыталась оттолкнуть его от себя. Возмущённо шипела, в негодовании глядя на Алиаса. Кувшин он с ловкостью фокусника отобрал и поставил на стол.
— Я очень виноват перед вами. Я исправлюсь, — шептал он, целовал и шептал. — Любовь моя нежная. Как же тяжело было без тебя.
Я наступила ему на ногу, но он этого даже не заметил, как и моего сопротивления. Манаукец соблазнял меня. Я оказалась на столе и испугалась, что он опять меня будет наказывать. Но Алиас, зарываясь рукой в мои волосы, целовал и целовал. Я долго не могла расслабиться, всё ждала, когда меня опять закинут на стол. Это пугало, и... Я ждала этого. Воспоминания вводили в краску, и я не хотела признаваться даже себе, что мне понравилось. Правда, долго размышлять я не смогла — не до этого стало. Под ласковым натиском Алиаса я поплыла, сама обнимая его за плечи. Играла языком, вспоминала все свои навыки и обучалась новым. Даже попробовала прикусить губу, когда отрезвела от мысли, что этот гад просто пытается запудрить мне мозги. Укусила больно, зато целовать меня перестали. Тяжело дыша, мы долго смотрели друг на друга.
Ну почему он так сказочно целуется, что я забываю обо всём?
— Дорогая...
— Заткнись, — обиженно шепнула. — Я не Берта.
Собственно, чего он ждал? Да, он приятный в общении, обходительный, богатый, но я не побираюсь!
Сидеть на столе и грубить — плохая идея, но это я поняла слишком поздно. Манаукец обхватил ладонью мой подбородок и шепнул:
— Следи за языком. Я твой муж. Могу наказать и по-другому.
— Ты мне не муж.
— Напомнить, как ты кричала, что я твой муж? Прямо здесь могу устроить, — бросил вызов альбинос.
— Дети нас услышат, — возразила ему.
— Они с няней, она их не пустит, так что я смогу насладиться наказанием до самого конца. Понимаешь? Мы дойдём до логического завершения.
— Извращенец, — прошипела в ответ, держась за руку Алиаса. — Я в суд подам.
— За что?
— За насилие, — припечатала.
Закон за это карает любого. Раса тут ни при чём.
— О, а я запишу на видео твоё наказание и покажу его судье, — чуть ухмыляясь, пообещал Тамино. — Он посмотрит и решит, что ты не права. Так, как ты стонала, стонут от страсти, а не от боли.
— А я буду кричать от боли! — возмутилась в ответ, победно улыбаясь.
— Поверь не от боли, а от неудовлетворённости, — пообещал манаукец.
Рот открыла ответить, но заметила коварную улыбку Тамино и прикусила язык. Я же чуть не повелась и сама не предложила проверить! Гад! Ну какой же он извращённый, хитрый гад!
Мы опять замолчали, я краем глаза заметила кувшин и, схватив его, выплеснула воду ему в лицо. Затем смотрела, как мужчина ухмыляется, отплёвываясь от воды. Капли зависли на его ресницах, бровях, стали скатываться по носу.
— Успокоилась? — тихо спросил у меня Алиас и стал снимать пиджак. Лениво бросил его на стоящий рядом стул. Затем стал медленно расстёгивать сорочку.
Я молчала, прижимала к груди уже пустой кувшин. Сорочка упала на пиджак, а я воззрилась на белую кожу, которая упруго обтягивала грудные мышцы.
— Бить будешь? — тихо спросила.
— Не мечтай, — шепнул манаукец, наклонившись. — Никогда не бил женщин, даже если очень сильно нарывались. А это... — он указал на сорочку. Капельки воды с подбородка сорвались и упали ему на грудь, плавно скатываясь вниз. Завораживающее зрелище, от которого было сложно оторваться, так как капельки всё срывались, кожа блестела, а грудная клетка приподнималась и опускалась. Я чуть не застонала. Это соблазн какой-то. Да если бы не сестра... Если бы не Берта...
— А это ты испугалась, — закончил Тамино и приподнял моё лицо, но в этот раз сильнее сжимая челюсть, а я вздрогнула, так как дурман его тестостерона слетел с меня, и я поняла, что смотрю в красные, сощуренные и злые глаза. — Дорогая, я понимаю, что ты расстроилась. Но давай будем честными. Ты тоже виновата, не только я. Я стараюсь изо всех сил восстановить наши отношения. А ты нет.
Я выдохнула и закатила глаза. Кувшин из моих рук вырвали второй раз.
— Я буду стараться, поверь. Дети больше будут видеться со мной. И с тобой, дорогая.
Если бы он это от чистого сердца говорил, а не играл, то я бы простила. И затяжной поцелуй с лёгким прикусом тут не при