Громкие аплодисменты заставили нас вздрогнуть и обернуться. Изверг собственной персоной стоял около входа в зал совещаний и, радостно улыбаясь, обратился к сокурснику на своём языке:
– Молоде-е-ец, Ва-а-адик, скоро мне не-е-е-чему будет тебя-я-я обуча-а-ать. Ты са-а-ам приступил к прируче-е-ению же-е-енщин, так как про это написано в свяще-е-енных кни-и-игах.
– О да, – сразу изменился "друг", подходя к послу. – Практикуюсь понемногу. Правда, у меня получилось?
– Да-а-а, несомне-е-енно. Только я не по-о-онял, заче-е-ем ты приказа-а-ал ей открыть ро-о-от?
– Ну, чтобы она не могла м-м-м... разговаривать! – воскликнул Вадик. – Женщины такие трещотки.
– У-у-умница, вам све-е-етит хорошее бу-у-у-дущее, – посол растянул в улыбке губы, превращаясь в самую настоящую жабу. – Я даже не удивлю-ю-юсь, если ско-о-оро встре-е-ечу вас в земном посо-о-ольстве на нашей плане-е-е-те.
– О, вы мне льстите. Спасибо! – Вадик лебезил, сладко улыбаясь в ответ.
Я молчала. Смотрела на них, не мешала общаться. Молчала я не потому, что смирилась со своим положением женщины, не потому, что считала такие высказывания в адрес женщин нормальными. Нет! Я молчала, потому что так положено у нонарцев. Потому что осталось ровно тринадцать дней. Потому что, как только этот мерзкий жабёныш уйдет, я от души пну Ва-а-адика. А потом уйду дорисовывать Его! Так что я молчала, крепко стиснув зубы. Ненавижу нонарцев!
Изверг ушел в зал, а я выплеснула свое недовольство, отчего Вадик согнулся, шипя как змея. А я что? Я ничего, стою, радостно ему улыбаюсь.
– Линда! – простонал парень, укоризненно глядя на меня снизу вверх.
– Озабоченный пошляк, – прошептала ему, с наслаждением рассматривая выпученные глаза и пунцовое лицо Ва-а-адика.
– Линда, ну я же не виноват. У меня же из-за этой практики знаешь, как давно ничего не было! – возмутился Вадик, разгибаясь.
– Знаю, представь себе. Ещё как знаю! – насмешливо отозвалась я.
– Слушай, а давай вечером подготовим материал для отчёта? – предложил юноша, прощая мне всё. Он обнял меня за талию, крепко прижимая к себе. Идти с ним в таком положении было крайне неудобно, но я терпела, благо идти было недалеко. Парню явно было тяжело без женской ласки. Он знал, что руки распускать я не позволю, поэтому просто держался за моё бедро. Завуалированный намёк я поняла, и самодовольно усмехнулась.
– Я уже давно всё написала и сдала, – промурлыкала, отталкивая от себя Вадика. Он расстроенно выдохнул и отцепился от меня.
– Ладно. Пошли, монашенка моя, посмеёмся над послом, – примирительно сказал Вадик. – Я краем уха слышал, что он сегодня посмел сомневаться в приказах правителя. Будет весело!
Я усмехнулась, а в душе было пакостно. Скорее бы эта практика закончилась.
– Знаешь, – обратилась к сокурснику, – что-то устала я смеяться.
Как и предсказывал Вадик, правитель посла раскатывал и вдоль и поперёк, да на глазах-то у всех подчиненных. И самое главное, все прониклись и пали ниц. Посол на животе вымаливал прощение у отца народа. Мы с Вадиком жались в углу и тихо посмеивались, поражаясь пресмыканию перед правителем. Закончилось всё тем, что отправили бедного, но прощённого посла поститься и молиться до завтрашнего утра! Я чуть от радости не визжала! Есть все же справедливость! Есть!
После собрания мы с Вадиком отправились на ужин, где собирались все наши. Я, как обычно, присоединилась к моей подруге, а сокурсник к нашим парням.
– Линда, он такой! – мечтательно закатила глаза Люся, рыжая красавица с нашего потока. – Он позвал меня сегодня к себе в каюту!
– Будешь круглой дурой, если пойдёшь, – равнодушно высказалась я, с завистью глядя на безупречный маникюр подруги. Унжирцы очень щепетильны в вопросах красоты. Они считают, что мир прекрасен, и все обязаны соответствовать ему. Уродства они не терпели. Интересно, как они нонарцев терпят. Или я красоты этой расы не заметила?
– Не завидуй, – бросила она мне, все ещё продолжая мечтать о сладком унжирце, который предложил ей подарить свои хвостатые мужские клетки.
– Чему завидовать? – усмехнулась я. – Он на тебе опыты будет ставить, а не в любви признаваться.
Так хотелось дать ей ложкой в лоб, чтобы сняла с глаз розовые очки.
– Да, что ты такая вредная! – возмутилась подруга, недовольно глядя на меня. – Пусть ставит, мне не жалко. Он же мне такую особенную ночь подарит!
Ночь… Неужели она готова ради одной единственной ночи позволить себя осеменить! Не понимаю, а как же гордость? Или чувство собственного достоинства, самолюбия. Не такие уж они и красавцы, чтобы сходить по ним с ума и ложиться под них.
– Не понимаю я тебя. Тебе реально себя не жалко. Они же свободные мыслители. Ты влюбишься, а он пойдет по другим, – попыталась я образумить Люсю.
– Линда, какая же ты зануда, – бросила мне подруга. – Всё, не пойду я никуда, успокойся. Всё настроение романтическое сбила!
Вот тут уже не стерпела я:
– Да какая романтика! Он вчера с кем был?
Под моим возмущённым взглядом подруга стушевалась.
– С Тори, – недовольно буркнула она, пряча глаза, и что-то высматривая на полу.
– Вот-вот, а на завтра кого запланировал? – язвительно спросила, зная, что Люсе наверняка об этом уже известно, а может, она даже расписание свиданий унжирца на эту неделю вызнала. – Стоит одна ночь этого?
Люся молчала, обиженно отворачиваясь от меня, поэтому я продолжила:
– Поверь, не стоит. Пусть и красивые они, но меня от них оторопь берёт. Одна их идея смешения ДНК о многом говорит. Как мотыльки перелетают из кровати в кровать. Люська, тебя Вовка любит! Дай ему шанс, всё больше пользы будет!
– Не хочу, – высокомерно ответила та, косясь на брюнета, который не сводил с девушки взгляда.
Вовку мне всегда было жалко. Он давно уже в неё был влюблён, да так сильно, что многие завидовали и не понимали девушку. Правда, это её жизнь, и я не имею права вмешиваться. Но как же хочется, чтобы и меня так же преданно кто-то полюбил. Унжирцы – прекрасные создания, но, на мой взгляд, были слишком сладкие, аж зубы сводило!
После ужина, прихватив с собой альбом, отправилась в свой уголок. Вечерние тренировки – это мечта художника! Они там такие разгорячённые сейчас. Удары сильнее, резкие, опасные, движения плавные, отточенные. Пластика и грация. И самое возбуждающее – это, конечно же, спарринги.
Незаметно прокравшись в каморку, выглянула из своего укрытия в окно и радостно улыбнулась. Пока ещё никого не было, только Он! Мужчина разминался, размахивая длинной палкой, нанося удары невидимому противнику. Открыв альбом, вглядывалась в уверенные линии, пытаясь уловить вдохновение. Закусив карандаш, бросила взгляд вниз и увидела! Рука ожила и, паря над листом, наносила новые линии. Вот волосы взметнулись от резкого движения. Но