— Знаете, — начала я, немного отойдя от темы, — есть хорошая итальянская поговорка: «Когда игра заканчивается, и король и пешка попадают в одну коробку». Вторая мужская бровь поползла кверху.

— Все мы приходим в этот мир голыми, голыми и уходим. Сейчас вы несметно богаты, вы властны и пользуетесь людьми, как вещами. Но в итоге и вы умрете как все, мучительно и болезненно. И ничего не сможете забрать с собой. Вас положат в гроб и закопают в землю, как простолюдина. И как у простолюдина ваше холодное тело будут есть черви. И им все равно, что одни только ваши запонки стоят целого мира. И там у вас не будет никаких привилегий, ведь перед Богом все равны. Уж поверьте мне.

И не столь резкие и обличающие слова больше и больше шокировали Абрамова, сколь спокойный и уверенный тон, которым я это произносила.

На мужском лице заходили желваки и появился нездоровый румянец. Казалось, ещё чуть-чуть и из его ушей пойдет пар, и я быстро продолжила.

— У меня вам послание.

Я с укором посмотрела на зрелого мужчину, стоящего бок о бок с его отпрыском.

— От вашего отца. — И только хотела было начать забрасывать его фактами, возникающими в моей голове, чтобы он не счёл меня психически больным человеком (хотя даже факты мало могли меня реабилитировать в глазах любого человека)как нас прервали.

— Виктор Владимирович! — с запоздалыми извинениями залетела в кабинет румяная секретарша и её грубый голос сменился на писклявый визг. — Простите, я и не подумала, что эта, — не успела договорить она, как начальник рявкнул, дав понять, чтобы она убиралась прочь. Отчего даже я чуть пискнула, подскочив на месте. Чего так орать то?

Вот, о чём я и говорила… Бедные люди, и как они работают с этим деспотом… И как целых полдня на него работала я, пусть и не лично, но на его благо? Это даже и хорошо, что меня уволят. Теперь мне стало жаль эту затравленную женщину. И чтобы не вылететь из окна, я быстро и уверенно продолжила свою речь, заготовленную его отцом.

В исполнившиеся ему далеко за тридцать лет, мужчину трудно было чем-то удивить, попробовавшего и испытавшего на своей шкуре все блага и преподношения этого мира. Люди для него были неинтересны. Они играли роль средства для выполнения потребностей, которых из-за пресыщения из года в год становилось всё меньше и меньше. Окружающая роскошь давно не трогала ни его эстетических чувств, ни его тёмно-зелёных глаз, насыщенный и немного отталкивающий цвет которых, в первую очередь, бросался взору.

От его ухоженного пропорционального (да что уж там, просто сумасшедше¬сексуального!) тела, вернее, от поз, и движений, веяло циничной уверенностью, мощным холодком и равнодушием. Такие люди меня пугали. Я старалась обходить их соседской оградкой. Я обычная серая мышь. И нечего таким мышам как я с хищниками общаться. Не мой тип людей. А я не его уж точно.

Возможно, мужчина уже не пьянел от упоения элитными винами, не насыщался и не изумлялся новым вкусам дорогих ресторанных блюд, а в женщинах не видел ничего, кроме способа удовлетворения своих сексуальных потребностей, которые в его годы были еще ох как велики! И откуда я такое взяла? Интуиция, наверное.

Стало жаль этого человека, но жалость разбавлялась неприятным чувством от его непосредственной близости. Человек, у которого есть всё. И ничего одновременно. Сильнее захотелось убраться отсюда, и как можно скорее.

Теперь я ни капли не жалела, что уже возможно не работала в его компании, и что сейчас мне нечего бояться и я легко могла продолжить говорить всё, что хотела.

— Ваш отец… просил передать, чтобы вы не ходили завтра на встречу с Войцеховским. Это ловушка… Он просил сослаться на плохое самочувствие в последний момент, не отменяя встречи.

Мужчина оторопел, озираясь на то место, куда я, произнося эти слова, всё время смотрела. А смотрела я за его спину, на фешенебельный шкаф, к которому склонился фантом, показывая то, что было дорого и для него.

— Куда ты смотришь?! — рыкнул Виктор. А! Как же мне отвратительно его произношение!

— На шкаф, за запертой дверцей которой хранятся… амулеты, — неуверенно ответила я, перекосившись в лице. В руках фантома вырисовывались странные штуки.

— Не говори глупостей! Нет там ничего! — заметно смутившись, прогрохотал мужчина, но я будто и не слышала этого восклицания, завороженно продолжая следить за его отцом, который с нежностью и любовью в глазах продолжал показывать мне дорогие для его сердца вещи, как те игрушки или амулеты.

— Вам говорили, что вы много лжете? — безрассудно продолжала я, отчего глаза мужчины злобно сузились и я продолжила чуть мягче. — Или в силу особенностей вашего образа жизни, приходиться много врать, но я уверена это не всегда по душе, хотя вы привыкли к этому. Но я верю, что для вас не всё потеряно, и вашу душу можно спасти.

— Слушай, девочка! Спасительница чужих душ! Не позволяешь ли ты себе лишнего?! — перебил Абрамов. Под светлой, незагорелой (что удивительно) кожей заходили желваки.

— Вы же просили вас удивить? Я плохо справилась?! — колко парировала я.

— Смело, для такой девчушки как ты… И откуда ты такая взялась, спасительница заблудших душ? — выпалил мужчина богатырским голосом.

Точно! Богатырь! Вот моё определение его мощной натуры с северным акцентом, так и вертевшееся на языке. Богатырь в дорогом костюме!

Грубое произношение подкреплялось крепостью и поджаростью его фигуры, обтянутой элитными тканями. До бела сжатыми большими кулачищами.

Ворвавшийся в мозг вывод заставил меня чуть выдохнуть, расслабиться и приметно посмотреть в лицо собеседника. Задержаться на нём, рассмотрев строгие, хмурые, сосредоточенные и даже угрожающие черты его лица.

Вытянутый узкий череп. Особенно бросался в глаза при короткой стрижке. В области висков голова ещё более узкая, отчего складывалось впечатление, что его сдавили в этом месте.

Пронзительные, оценивающие, глубоко посаженные глаза, так и морозящие высокомерием и холодностью взгляда. Да ещё этот отвратительный зелёный цвет… Бррр.

А над ними ровные густые заросли бровей тёмно-русого цвета. Не приведи вселенная запутаться в них какой-нибудь букашке… не выберется, милая. Эта мысль меня дико развеселила. Губы растянулись в улыбке, но рот не открылся. Я сдержалась.

Высокий лоб с глубокими заметными морщинами. Особенно, таким он казался из-за небольших залысин.

Волосы густые, коротко остриженные на висках и затылке и довольно длинный ирокез по середине, который