Хотя он, безусловно, был среди них самым старшим. Низенький, смуглый, неизменно улыбчивый уроженец какой-то из азиатских республик, откликающийся на имя Шамшат. Как его звали на самом деле, я мог только гадать, потому что соплеменники обращались к нему, используя родные эквиваленты слова «дядюшка», а кроме меня с этой ордой напрямую никто из носителей русского языка не общался.
— Вы что делаете?
— Дорога будет. Крепкая, ровная. Сухая будет.
Ну это еще бабушка надвое сказала. Да, даже моя. Если вспомнить прошлогоднее творчество Шамшата со товарищи, чего-чего, а сухости никак не случится. Особенно после очередного дождя.
— Кто велел бетонировать?
— Нашальник велел. Ты нашальник, он тоже нашальник. Новый будет, говорят.
И конечно, нового надо поскорее умаслить. Какую бы глупость ни придумал.
— Да вон он ходит, сам спроси, если не веришь.
Да уж, ходит… Катится, как колобок.
— Добрый день, Гурген Вазгенович.
— Какие-то проблемы, Станислав Валерьевич?
Надо же так уметь, чтобы обращаться к человеку по имени-отчеству, а звучало это как оскорбление… Талант. Несомненный.
— Вопрос. Один.
Брови встали домиком. Черным проволочным домиком.
— Я вас внимательно слушаю.
— Без бетона разве никак не обойтись? Нарушается же целостность всего ансамбля. Но это ладно, можно заретушировать… А дренажная система? Вы подумали, что станет с газоном?
— Станислав Валерьевич, вот вы уже давно знаете Афанасия Аристарховича, а так и не поняли, что господин Семенов — человек современных взглядов, устремленный, можно сказать, в будущее, нашедший в себе смелость сбросить оковы устаревших…
Ясно, чем он его взял. Модные веяния, инновационные технологии. «Мы наш, мы новый».
— Допускаю, что этот ансамбль, как вы утверждаете, представляет собой определенную архитектурную ценность, но поскольку он не был внесен в перечень памятников…
Он мог бы им стать. Зоя Аркадьевна хотела тут жить и жила. Даже просто в память о ней было бы правильно сохранять и поддерживать то, что радовало эту женщину на склоне лет. Не говоря уже о том, что мода на псевдодворянские поместья не прошла и проходить пока не собиралась.
Правда, где Фаня и где дворяне? Максимум дворня рядом пробегала. Так что все правильно: газоны вытоптать, дорожки забетонировать, кусты вырвать с корнем, стены зашить пластиком или замазать штукатуркой, стеклопакеты поставить. Какие еще будут креативные идеи?
— Вы меня слушаете, Станислав Валерьевич?
Безнадежно. Это совершенно безнадежно.
— Я вам завтра передам всю документацию, Гурген Вазгенович. Самое позднее к вечеру.
— Послезавтра. Завтра мы с Анжелой Афанасьевной едем смотреть летний дом.
Все, добил. Стасика можно уносить. Только кто ж забесплатно согласится? Нет, придется самому топать прочь. Ножками.
— Ваш заказ готов, можете забирать.
Хорошо, что копировальный центр недалеко от дома, иначе пришлось бы вызывать такси, чтобы притащить обратно отксеренную в тройном количестве кипу бумаг. Подозреваю, что Пургену на всю эту документацию начхать, но раз уж по инструкции положено, получит все в комплекте. А то вдруг Фаня, не приведи господи, читал, чего и сколько я должен сдать?
Тележка, в которую кое-как поместились чертежи, схемы, сметы и инструкции, осталась от бабушки: та ходила с ней по магазинам, пока еще могла ходить. И помогать не позволяла. Говорила, чтобы не брал на себя лишнего. Заботилась…
Я, наверное, для нее тоже был чем-то вроде груза. Пусть и своего, родного, но все-таки тяжелого. Потому и пыталась пристроить, как могла. Устроить то есть. Подругу старинную разыскала, хотя это было совсем непросто сделать. Главное, ушла в мир иной, веря, что у меня по жизни все складывается, вот что хорошо. И я тогда, кстати, тоже верил в нечто подобное. Пока не начались всяческие изменения в хозяйской среде.
Красиво, когда тротуар плиткой выложен, ничего не скажешь. Но тот, кто этим занимался, хоть бы сам раз попробовал через швы тележку катить! Только бы не развалилась на ходу, иначе…
— О, кого я вижу! Стас Батькович собственной персоной!
Его мне точно не хватало. Сегодня. Для полного счастья.
— Ты, я смотрю, тоже при колесах? Только не маловато ли их?
Тактом Витька Погорелов не отличался никогда. Тонким юмором — тоже. Правда, я бы на его месте, то есть небрежно облокачиваясь на капот серебристого двухместного «порша», наверное, шутил бы еще толще. Особенно если бы нашлось над кем.
— А сил сколько? Одна?
Подвизался он то ли в банке, то ли в инвестиционной компании, под крылом доброго дядюшки, громко называясь начальником какого-то начальника и его начальников. Сомнительно только, что часто показывался на работе: время детское, едва три часа пополудни, а Витька щеголяет не в костюме, а в фирменной куртке. Ну да, все с той же эмблемой, что и на радиаторе кабриолета.
— А ты, я смотрю, совсем «запоршивел»…
Мне-то казалось, что я это подумал, а на самом деле сказал. Вслух. И достаточно громко, чтобы Витька нехорошо так подобрался и сделал шаг в мою сторону.
— Вот что я тебе скажу, Стасик…
Окончания фразы я, к счастью или к сожалению, так и не услышал. В первую очередь из-за того, что в тротуар между нами вонзился обрывок жести, прилетевший откуда-то сверху. И именно вонзился, войдя ровнехонько в шов между плитками, как нарочно посланный снаряд. Громыхнул, потрепетал немного и замер.
Вместо того чтобы покинуть опасную зону, мы оба почему-то рефлекторно посмотрели вверх: я с нездоровым интересом, Витька — с определенной озабоченностью. И сверху на нас, что характерно, тоже посмотрели: блондинистый парень со смутно знакомой физиономией.
— Здесь еще много мусора, — улыбаясь, сообщил он, обращаясь вовсе не ко мне.
Витька понял намек сразу и отвалил. Вместе с «поршем». А я снова задрал голову.
— Никаких проблем? — спросили сверху.
— Никаких.
— Вот и отлично.
Он выпрямился, исчезая из виду, но потом снова перегнулся через ограждение:
— Помощь нужна?
Он про тележку, что ли?
— Сам справлюсь.
— Сам так сам.
Опять исчез. Ну да, разговор окончен. И логически, и физически. Так какого черта я все еще пялюсь в небо над карнизом?
Чем дешевле покупной сервис, тем больше пашешь сам: черта лысого копии были разложены по порядку. Но хоть деньги сэкономил, и то ладно. Деньги у меня теперь наперечет, каждая. Деньга. А вот времени — вагон, раз уж сам Фаня благодушно разрешил «не торопиться». Правда, дурака валять все равно не стоит. Днем больше, днем меньше — а полечу я скоро из этого дома далеко-далеко.
Кстати, о доме. Энтузиазм хоть и умирает на глазах, а вечерний обход никто не отменял. Тем более скоро господа-хозяева изволят собраться в родных пенатах после трудов, праведных и не очень. Понятно, что напоследок пытаться угодить — затея глупая и бездарная, но себя надо уважать. Хоть изредка.
М-да, не парк у нас теперь, а то ли передовая времен Первой мировой, то ли египетская пустыня в преддверии пирамидного бума. Странное дело: вроде и бригада у Шамшата аховая в смысле трудолюбия и скорости