Ещё не запутались? А я вот почти…
Ненавижу болеть, но в этот раз простуда пришлась как нельзя кстати. Что самое смешное, с лёгкой руки доктора, который, внимательнейшим образом подсчитав количество скучающих в сарае дров, решил, что их не хватит для обогрева на оставшиеся до отъезда три недели. Кто бы сомневался — так топить! В течение последнего часа ваш покорный слуга уже успел не раз проветрить кухню, чтобы не задохнуться от становящегося невыносимым в тёплом воздухе аромата сушёных трав…
Так вот, разумеется, первым делом Гизариус постарался заинтересовать колкой дров меня, на что пришлось высказать вполне справедливое сомнение относительно моей привлекательности с топором в черепе. Не то чтобы я совсем уж не знаю, с какой стороны подходить к топору, но махать тем увесистым инструментом, которым располагал доктор, мне не хотелось — пришлось живописать возможный результат моих взаимоотношений с рубящими предметами. Доктор долго смеялся, но в конце концов сжалился над ленивым работником и нашёл дюжего парня в деревне. Зато складирование поленьев целиком и полностью легло на меня. Я и не протестовал, хотя пришлось пару часов сновать между поленницей и полем боя с дровами, вот только… Сначала был одет вполне по погоде, но с каждой перенесённой охапкой чурок мне становилось всё теплее и теплее, пока… я не остался в одной рубашке. Как назло, солнце лишь делало вид, что греет, чем окончательно ввело меня в заблуждение. Заблуждение, вылившееся в простуду, прихватившую меня на следующий же день…
Кашель, сопли и раздираемое болью горло — мой организм не оставила без внимания ни одна из этих пакостей. В результате я несколько дней валялся в постели, закутанный в одеяла, и поглощал всякие зелья в неимоверных количествах. Самым безобидным из них был настой малины, но, к моему величайшему огорчению, ягоды в него не попали. Зато листьев, плодоножек и ещё какой-то трухи я наглотался достаточно, для того чтобы горько пожалеть о своей беспечности…
В болезни был только один очевидный плюс: масса свободного времени, кое я употребил с пользой для себя и с некоторым уроном для докторского имущества.
Всё хорошее когда-нибудь заканчивается: не сегодня завтра Гизариус объявит мне о полном и безоговорочном выздоровлении, и тогда придётся оставить моё любимое занятие до лучших времён. Какое занятие? Составление логических цепочек, конечно. Причём в отсутствие необходимого количества информации, поскольку я, как водится, не удосужился задать «важные» вопросы, когда имел шанс получить ответ. Правда, не очень-то и хотелось.
Я вернулся за стол и сдвинул в сторону исписанные корявым докторским почерком листы бумаги, дабы освободить место для собственных заметок. Да, дядя Гиззи, решив, что жар и головная боль позади, усадил меня разбирать каракули, которые, по его мнению, описывали, сколько и каких корешков он заготовил в течение лета. Я, на свою беду, не догадался, в чём фокус, когда бойко прочитал несколько строк на подсунутом под нос листке… Ну а раз уж почерк был мне понятен, доктор довольно потёр руки и вывалил на кухонный стол (предмет мебели с самой большой горизонтальной поверхностью во всём доме, а потому самый удобный для работы) ворох бумажных клочков…
Я честно нырял в сплетения букв и приводил неудобоваримые сокращения в пристойный вид, а также… улучал минутки, чтобы заняться своими делами. Тем более что мне были доверены чистые листы, баночка с чернилами и связка гусиных перьев.
Ну-с, что у нас получилось? Раскладываю на столе свои клочки, кстати изрисованные не менее странными, чем у доктора, значками.
Сплошные зигзаги. И всё с разрывами. Это так плохо, что… даже хорошо: если сейчас неправильно соединить все сюжетные линии, придуманные жизнью, можно будет переиграть назад.
Кое-что было ясно как день. Кое-что представлялось необъяснимым только на первый взгляд, а во втором приближении приобретало знакомые черты. Некоторых деталей я не знал и не горел желанием узнавать, зато мог реконструировать ход событий и без выяснения подробностей. Ну а кое-что… или, вернее, кое-кто оставался совершеннейшей загадкой. Загадкой, которую не хотелось разгадывать. Ни за что и никогда. Однако мерзопакостность положения вашего покорного слуги заключается в том, что рано или поздно мне приходится браться за «грязную» работу, и следовательно… Эта загадка от меня не убежит. Как бы я ни умолял.
С чего же всё началось? Разумеется, с трактира. Вообще, постоялые дворы и гостиницы — это места, в которых странности и нелепости так и норовят произойти. Почему? Да просто потому, что человек останавливает здесь повозку своей Судьбы на крохотный вдох Времени. А чем короче мгновение, тем меньше внимания мы ему уделяем, не так ли? Путники, заглянувшие на огонёк, редко разглядывают хозяина и слуг гостеприимного крова, но, плотно перекусив и расслабившись под благотворным влиянием горячительных напитков, спешат излить душу случайному собеседнику, оказавшемуся за их столом. Наутро дороги уводят людей в разные стороны, быть может, чтобы больше не позволить им свидеться, но… Случается и по-другому. И глупая встреча в захудалом трактире способна взбаламутить самую спокойную и ленивую воду… Так вышло и со мной.
Малолетняя гномка ухватилась за меня как за соломинку, стремясь решить личные проблемы. Что она углядела в нескладном парне с отсутствующим выражением лица? Не знаю. Может быть, ещё удастся спросить у неё самой… Впрочем, не уверен, что Миррима знает ответ на этот вопрос. Зато, раз вцепившись, малявка долго меня не отпускала, а я… Начинал делать глупости только потому, что не мог разочаровать ту, которая оказала мне доверие.
В Улларэде мне пришлось взять в руки лук и, выиграв дурацкое пари, потерять свободу — я с чистой совестью могу винить гномку во всех своих бедах. Могу. Но не буду. Потому что она если и была участником «охоты на Джерона», то лишь косвенным и непреднамеренным. А вот главным «загонщиком» я назначил…