«Спасибо, не на пол» — мелькнула паническая мысль.
Падение на жесткие доски оставило бы на моем теле множество синяков, но сия кара меня минула — я угодила грудью на матрас, лицо при этом с размаху впечаталось в подушку. Преследователь моментально навалился сверху.
Ощущая, что сквозь плотную ткань почти не могу дышать, я кое-как повернула лицо в сторону. Казалось, на мне лежит не человек — бетонная плита — ни вдохнуть, ни выдохнуть. Черт бы его подрал, этого жадину!
— Отдай.
Стальные пальцы ковыряли мой кулак, а я изо всех сил боролась за камень.
— Не забирай! Не смей! Пусть будет моим подарком…
— Не шути со мной, девочка, — спокойный голос разительно контрастировал с жестким захватом.
— Оставь мне камень! — хрипела я.
— Нет.
— Что тебе стоит?! У тебя их целая чашка!
— Нет.
— Оставь… — Мой голос сделался жалобным — мне не справиться с ним, никогда не справиться! В этот миг попытки разжать мой кулак прекратились. Они и были-то слабыми — пожелай сей «робот» получить имущество обратно, добился бы своего максимум за две секунды. Но незнакомец не желал насилия — он, скорее всего, просто хотел показать, кто здесь главный, расставлял приоритеты — я охотник, а ты жертва. И не путай.
Я не путала. Куда там… И в какой-то момент даже заскулила от отчаяния.
Меня неожиданно перевернули на спину — теперь охотник и жертва находились лицом к лицу.
— Зачем он тебе?
Я смотрела в сторону. Я знала, но как объяснить?
Не скажешь ведь, что на память? Тут же примут за сентиментальную дурочку и отчитают. Что остается? Соврать, что я геолог и коллекционирую редкие виды каменных пород? Не поверит. Как не поверит и любой другой наспех слепленной загнанным разумом лжи. А если так, какой смысл врать?
Пришлось разжать плотно слепленные губы, вздохнуть и ответить честно:
— Чтобы осталось что-то на память о тебе.
Какое-то время серо-голубые глаза пристально вглядывались в мое лицо.
Но едва испарившаяся надежда на то, что мне оставят камень, зыбко заколыхалась вновь, как раздались бесстрастные слова:
— Если тебе нужен подарок, я дам тебе денег. Выберешь любой.
Меня будто ударили наотмашь по лицу.
От унижения, которое пронзило сердце острой иглой, я временно перестала дышать. Неужели он думает, что мне требуется вознаграждение за проведенную с ним ночь? Неужели думает, что предложив деньги, сможет откупиться от моего желания увидеть его снова? Думает, что я за деньги легла в его постель?
Стало не просто обидно, стало горько. Грязно, что ли. Стараясь не смотреть ему в глаза, я медленно разжала кулак — черный камень выпал из ладони на мягкую ткань покрывала.
— Ничего не нужно. Спасибо. Забери.
Отвернувшись в сторону, я резко оттолкнула державшие меня за плечи руки и выбралась из-под тяжелого тела.
— Отвези меня, пожалуйста, в Канн. В центр. — Стараясь сохранить голос бесцветным, я подхватила со стула сумочку и направилась к двери.
В кои-то веки мне сделалось совершенно ясно, что меня не попытаются остановить. Не попросят номер телефона, не предложат встречу, даже имени не спросят.
Но я больше этого и не ждала.
Толкнув деревянную дверь наружу, я зашагала по белоснежному песку к машине.
* * *Высокий темноволосый человек стоял на берегу океана. Хмурое небо превратило еще недавно сверкавшие всеми оттенками голубого волны в темно-серую бушующую от негодования водную поверхность.
Вечерело, с востока медленно надвигался шторм. Темные облака клубились стаями, заглатывая те немногие участки неба, сквозь которые еще пробивались солнечные лучи. Ветер раз за разом бросал холодные порывы в лицо стоявшему мужчине, но тот не замечал этого. Волосы его растрепались, брови нахмуренно сошлись в одну линию, серо-голубые глаза пристально смотрели на горизонт, но не видели его. Не слышал он и протяжного скрежета пальмовых стволов, пригнутых к земле надвигающимся ураганом.
Человек размышлял.
По какой-то причине мысли его раз за разом возвращались к девушке, в памяти то и дело возникал ее образ: светлые длинные волосы, огромные голубые глаза, полные боли после того, как он отобрал у нее тот чертов камень.
Зачем он вообще думает об этом? Отобрал и отобрал. Он осознанно принял решение зарубить любые зарождающиеся в ней надежды на продолжение отношений, намеренно обидел ее, избрав для этого максимально болезненную фразу. Как нанести удар человеку — физический или моральный, — он знал всегда; разве не в этом заключался его профессионализм?
Камень мог дать ей шанс узнать о нем больше, а этого не стоило допускать. Человек, рожденный убивать, не нуждается в друзьях, равно как не нуждается он и в женщинах.
Разве что изредка.
Так получилось и в этот раз.
Чем-то неуловимым она пробудила дремлющее в нем обычно любопытство. Чем? Да тем самым жестом одобрения, который так нелогично, если не сказать опрометчиво, выразила в самом конце его битвы. Не убежала ведь, стояла там до конца, смотрела. Убивать ее он не стал бы в любом случае — максимум, припугнул бы, — а как только увидел поднятый вверх палец и полный восхищения женский взгляд, удивился сам.
Дурочка. Безмозглая и романтичная.
Ведь сразу понял, что не стоило подбирать ее там, на обочине, но зачем-то притормозил, позволил себе приглядеться к ней еще раз — высокой, стройной, утонченно-красивой. Но красивых женщин он повидал немало, и привлекло его не это. Тогда что?
Да эта ее показушная храбрость.
Мало того, что ей хватило смелости торчать в месте, где ей было не положено торчать, до самого конца, мало того, что она показала ему большой палец в качестве жеста восхищения, так еще и повернулась после этого к нему спиной.
К нему? К тому, кто запросто мог выстрелить ей в спину? Кто мог догнать и свернуть шею? Ведь скорее всего она догадывалась о том, кто он такой, — догадывалась, но развернулась, чтобы уйти.
Дерзкая.
Позвав ее с собой, он лишь хотел убедиться, что эта храбрость бравурная, наигранная. Но неожиданно для него самого она согласилась сесть в машину.
Что ж… Она заслужила, чтобы ей уделили внимание на одну ночь. Воспоминания о нежном податливом теле заставили кровь тяжелыми толчками запульсировать в паху, джинсы в районе ширинки натянулись.
Мужчина чертыхнулся.
Все. Он отвез ее в город, и больше они не увидятся. Так должно быть и так будет.
Стоит ли позволять ненужным мыслям проникать под жесткий самоконтроль из-за очередной симпатичной мордашки?
Нет.
Первые холодные капли дождя упали на волосы и песок, застучали по крыше бунгало. Внезапно налетевший ветер вздыбил пенящиеся волны, натужно заскрипели пальмовые стволы.
Мужчина повернулся и зашагал к дому.
Глава 2
Два дня спустя
Солнечный полдень освещал высокие многоэтажные здания Канна, заставляя обилие стекла искриться от света. По дорогам мчались потоки машин, лихие гонщики сигналили нерасторопным