Очутившись на улице, понял, что уже брезжит утро и транспорт не ходит. Какой же я идиот, что не приехал в институт на машине! Она хоть и старушка, но до работы и обратно довезти смогла бы. А сейчас мне предстояло тащиться пешком три километра по пустым и гулким улицам города…
Я уже минут двадцать мерил шагами ночной асфальт по направлению к дому, когда заметил в проулке, мимо которого шел, темную мужскую фигуру. Мой взгляд буквально споткнулся об эту тень. Пройдя мимо, я всем нутром почуял, как он вышел и посмотрел мне в спину. Ноги непроизвольно замедлили шаг…
Странно: я продолжал идти по ночной улице, но теперь это уже была совсем незнакомая местность. Это не была улица из нашего города… Может быть, какого-нибудь старинного европейского «бурга» с мощенной булыжником мостовой, странными зданиями, выложенными из разнокалиберного камня, но всяко не современного, заасфальтированного до прямоугольной банальности местообитания бетонных коробок.
Сообразив, что случилось нечто, явно противоречащее здравому смыслу, я решительно остановился и посмотрел назад. Нет, я не ошибся — там стоял этот сумеречный тип. Но улица не хотела меняться обратно на привычную.
Я реально устал и хотел спать, поэтому никакие шуточки никаких хиромантов не заставили бы меня сейчас отказаться от мысли поскорее очутиться в постели. Поэтому я в самом раздраженном расположении духа попер на этого типа. Моя злость только выросла, когда стало виднее снисходительно ухмыляющуюся рожу.
«Я тебе поухмыляюсь сейчас!» — подумал я и с ходу напустился на ночного гипнотизера:
— Какого хрена вы, «многоуважаемый», испортили такой милый серый пейзаж индустриального города? Что за средневековое безобразие?
— А ты шустрый парень, однако, — еще раз ехидно усмехнулся тип и добавил: — Ты должен прекратить то, чем занимаешься. Обещай мне это, или я не выпущу тебя отсюда! Будешь век по этому мертвому городу бродить.
— Вы, дяденька, не тыкайте мне тут! И потом, чем я таким непристойным должен прекратить заниматься? Что-то не пойму.
— Ты сам знаешь, — пытался удержать пафосную снисходительность дядька, но в его голосе проскользнула неуверенность.
Но я же еще тот пройдоха — сразу почуял слабину и решительно въехал по дяде фразой:
— Ничего я не знаю! И вообще, как же я смогу продолжать заниматься этой своей никому не известной деятельностью, если буду бродить здесь вечность? У вас явно плохо с логикой, а мне спать хочется. Так что до свидания, а лучше — прощайте! — С этими словами я решительно развернулся и быстро зашагал к дому.
Дойдя до угла, закрыл глаза, повернул направо и сделал пару шагов в надежде, что, исчезнув с прямой видимости, смогу отделаться от этого гипноза. Моя наивная уверенность не подвела: открыв глаза, я увидел милый моему сердцу пейзаж обшарпанных и вылинявших шестнадцатиэтажек.
«Что за ярмарочные фокусы? Неужели он требовал, чтобы я перестал собак на тот свет отправлять? Так откуда он узнал? Нет, бред какой-то…» Вообще-то есть одно правило: если хотите, чтобы среднестатистический человек чем-нибудь занялся всерьез, запретите ему это делать. Я ничем от среднестатистического человека не отличался, и раз уж мне попала вожжа под хвост… короче, при виде своего подъезда выбросил все эти угрозы из своей головы. А может быть, и зря…
Глава 2
СЛАВА И ТАША
Прежде чем продолжить повествование, необходимо рассказать о двух его главных действующих лицах (ну конечно, не считая вашего покорного слуги), к которым на дачу мы с Федькой и собрались. И начать историю лучше примерно за год до происходящих событий — как раз со времени их знакомства…
Наташа, отложив на скамейку маленький томик стихов и прикрыв глаза, подставила лицо ласковым лучам уже по-летнему теплого солнца. В голове продолжали неторопливо кружить прочитанные строчки, создавая ощущение ожидания чего-то светлого и радостного. Может быть, этому способствовала еще и весна, набравшая уже полную силу?
Тишину нарушало лишь легкое перечирикиванье воробьев. Где-то журчала вода, унося с собой остатки зимы. Теплые блики солнца скользили по опущенным векам, рассеивая торопливые мысли. Только отдаленный гул, долетающий в старинный парк, напоминал о городе, суетящемся где-то там, в своей огромной, спешной и деловитой жизни.
«Как же иногда несколько строк, прочитанных в случайной книжке, могут совпасть с мимолетным настроением и ощущениями читателя», — думалось Наташе.
Бегая с занятия на занятие, когда день поминутно расписан между аспирантурой и практикой в клинике, она вдруг оказалась свободна на целых два часа. Пару отменили в последний момент из-за болезни преподавателя. И вот сейчас она сидела, закрыв глаза, где-то посреди парка, выпав из суетной реальности, растворяясь в тишине и замерев, как будто в ожидании чего-то восхитительного и прекрасного, ждущего ее впереди…
«Все! — В голове зазвенел колокольчик тревоги. — Мне же надо к двенадцати быть в институте, а туда еще добираться с полчаса». Наташа с сожалением встала со скамейки, чувствуя, что из последнего месяца жизни, наверное, только эти минуты и останутся в памяти надолго — может быть, на всю жизнь.
Судьба несла ее в бурном водовороте событий с одного этапа на другой, не давая опомниться и остановиться. Хорошие способности и трудолюбие не оставляли шансов на спокойную жизнь, толкая ее из школы в университет, из университета в ординатуру, из ординатуры в аспирантуру. И везде преподаватели и профессора только и твердили: «С вашими успехами обязательно нужно пытаться поступать туда-то и туда-то». Менялись лишь адреса. Так что выбирать приходилось единственно между медициной или психологией, психологом или психотерапевтом, и уже только в аспирантуре Наташе удалось настоять на том, чтобы заниматься анализом пограничных состояний психики, что всегда притягивало ее как магнитом.
Из-за нестандартности темы с самого начала были проблемы с руководителем. Профессор, завкафедрой психологии и психотерапии Иван Васильевич Пустосельский, респектабельный, уже находящийся в почтенном возрасте мужчина, еще полгода назад, при принятии в аспирантуру, пытался мягко увести Наташу с выбранной стези:
— Вы знаете, голубушка, что этой темой ставите себя на сомнительный путь? Ведь вам придется анализировать нетипичные случаи с шаманами, колдунами, гипнотизерами и всякими экстрасенсами. — Иван Васильевич сморщился, как будто съел лимон. — А как строить доказательную базу на песке единичных, неповторяющихся случаев? Любой оппонент легко раскритикует такую слабую статистику. Не легче ли взять стандартную тему, например «Влияние различных методов терапии на депрессивные состояния психики, вызванные внешними факторами»?
— Иван Васильевич, но это моя мечта — разгадать хоть что-то в механизмах гипноза, медитации и экстрасенсорики.
— А вы знаете, сколько достойнейших людей было объявлено шарлатанами и