– Но вы не помните вообще ничего, не так ли?
– Почему, кое-что приходит на ум. Вот Ясная Поляна, например. Беседки, борозда от плуга… Фру-Фру… Так лошадь зовут…
Т. показалось, что кукла растянула рот в деревянной улыбке – хотя устройство ее рта этого не позволяло.
– Ну это уже я за вас начинаю придумывать. Трудно удержаться.
– Послушайте, Ариэль, – сказал Т., – вы, как я понимаю, можете показаться в любом виде, в каком пожелаете. Почему вы решили стать куклой?
– Это намек.
– На что?
– Вы постоянно спрашиваете, кто такой я. Но ни разу не спросили, кто такой вы. Приходится стать для вас зеркалом.
– Вы хотите сказать… – Т. почувствовал неприятный холодок под ложечкой, – что я кукла? Ваша марионетка, игрушка? Которая кажется живой только тогда, когда кукловод дергает ниточки?
Кукла противно захихикала.
– Почти попали. Но ниточки, как вы видите, обрезаны, и марионетка действует как бы сама. Задумайтесь, чем она занята? Дерется, стреляет, ведет беседы со встречными, убегает от какого-то Кнопфа. Но ничего толком не знает ни про себя, ни про этого Кнопфа. Каждую секунду она ведет себя так, словно движется к хорошо известной цели, но стоит ей задуматься об этой цели, и она с ужасом понимает – цель неясна…
– Почему бы вам не перестать морочить мне голову? – спросил Т., сжимая кулаки. – Покажитесь в своем настоящем виде. Можете вы?
– Могу, – сказала кукла после недолгого размышления. – Но вы будете разочарованы.
– Прошу вас, сделайте это.
– Сегодня уже нет времени.
– Тогда в следующий раз. Обещайте.
– Ну что ж, – вздохнула кукла и поглядела куда-то в сторону. – Пожалуй, и покажусь. А сейчас вам следует отдохнуть, граф. Завтрашний день вы почти полностью проведете в седле. Набирайтесь сил и не мучьте себя раздумьями – скоро вы все узнаете и так. Спокойной ночи.
Т. не успел ничего сказать в ответ – руки куклы, только что занятые мелкой жестикуляцией, вдруг бессильно повисли; прямоугольник рта отвалился вниз. Теперь перед Т. чернел просто мертвый кусок дерева с нарисованными пятнами глаз. Т. смотрел на него до тех пор, пока из темноты не появился цыганский барон.
В его руках были два свернутых одеяла.
– Устраивайтесь на ночлег, – сказал он. – Утром вы получите вещи, которые велел передать вам оракул.
– Какие вещи?
– Форму жандармского полковника, – ответил барон. – Его оружие, кошелек с деньгами и коня. И какой это конь… Мне придется сделать над собой усилие, чтобы не перерезать вам горло ночью.
– А откуда у вас форма жандарма? И его лошадь?
– Та Лойко заборол. Не волнуйтесь, граф, все произошло по-честному. Жмура мы по реке пустили, а барахло я хотел приберечь, но уж больно оно горячее, как бы весь табор не запалило. Да и не нужны свободным людям сапоги со шпорами. А вам могут пригодиться. Езжайте, а дальше что-нибудь подвернется. Может статься, и найдете свою Пустынь…
VI
Конь, белый иноходец, действительно оказался превосходным – только чересчур горячим. Сначала он попытался сбросить Т. на землю, но, почуяв опытную руку, подчинился человеческой воле.
«Интересно, – думал Т., несясь по пустому утреннему тракту мимо серых изб и придорожных лавок, – как лошадь чувствует разницу между умелым наездником и новичком? На что это для нее похоже? На ношу, которая бывает удобной или нет? Впрочем, поклажа тем удобнее, чем она легче… А если вес одинаков? Наверное, лошадь воспринимает разницу просто как смену собственных настроений. В одном случае она испытывает нервозность, в другом чувствует себя уверенно и спокойно. И, конечно, не догадывается, почему – это просто случается, и все…»
Странно, но мысли о ночном разговоре не тревожили Т. Он вспомнил об Ариэле только раз, вскоре после полудня: белые ивы, стоявшие вдоль дороги, напомнили ему процессию великанов, которые неспешно брели из одной вечности в другую, помахивая множеством тонких серебристых рук, похожих на руки вчерашней куклы. Великаны были древними, добродушными и слепыми; их мелкие многозначительные жесты были адресованы неведомым существам, которые понимали когда-то этот язык, но уже давно вымерли. А слепые деревья не знали про случившееся и жестикулировали так же старательно, как много миллионов лет назад.
Обещание Ариэля сбылось – Т. действительно провел весь день в седле. Когда солнце склонилось к западу, он остановился у маленькой железнодорожной станции, чтобы перевести дух и поесть в станционном буфете.
Половой, верткий малый с карандашиком, торчащим из кармана засаленного передника, внимательно оглядел молодого жандармского полковника, а затем, даже не скрываясь, сверился с какой-то сложенной бумажкой.
«Вероятно, – подумал Т., – там описание примет. Не следует спрашивать здесь про Оптину Пустынь – могут наврать или отправить прямиком в западню…»
Пообедав, он подозвал полового.
– У вас есть телеграфный аппарат?
– Есть, – сказал половой. – Желаете дать телеграмму?
– Нет, – презрительно бросил Т. – Просто пытаюсь сообразить, сколько у меня времени, любезный.
Половой осклабился, словно не поняв барской шутки, но по его покрасневшим ушам Т. понял, что попал в точку. Бросив на стол рубль, он вышел во двор, вскочил на коня и, не оглядываясь, помчался вперед.
Вскоре дорога вывела в богатое село со свежевыкрашенной белой церковью. У церковной ограды сидел печальный одноногий солдат в полинявшем сером мундире.
– Не знаешь, где тут Оптина Пустынь? – спросил Т., нагибаясь к нему с лошади.
– Это про которую мужики бають? – переспросил солдат. – Которое недавно устроили заведение?
Т. решил, что служивый выжил из ума.
– Как это «недавно устроили заведение»?
– А значить, по-любому все прямо, ваше благородие, – сказал солдат и махнул рукой, – далеко еще буде. Дорог тут только две, и обе в одну сторону. Хучь по первой поезжайте, хучь по второй. А хочешь покороче, тогда через лес. Там развилка, так можете взять любую сторону. После леса еще пять верст по большой дороге, и будет город Ковров, там обе дороги сходятся. А уж за ним и твоя пустынь, и все что хошь.
– Благодарю, – ответил Т.
Он решил поговорить еще с кем-нибудь на выезде из села – но не успел.
Преследователи ждали за ветхим двухэтажным домом с обвалившейся трубой, прячась среди яблонь запущенного сада. Они выехали на дорогу и помчались следом, как только Т. миновал их укрытие. Густые усищи скакавшего впереди Кнопфа заворачивались вверх, словно клыки атакующего вепря.
«Как он только успел? – думал Т., погоняя коня. – Наверно, проехал ночью несколько станций на курьерском. Им ведь известно, куда я направляюсь и зачем… Хотя нет. Как это может быть им известно, если это неизвестно мне самому? Кнопф ведь не знает, где эта Оптина Пустынь. Или он врал? И почему они не стреляют? Впрочем, понятно. Не могут же