– Что именно? – спросила она.
– У моего отца есть одна страшная тайна.
– Тайна? – шёпотом переспросила доктор Хэмиш.
– Ага. Он пытается скрыть её, но я собираюсь рассказать об этой тайне.
– И что же это? – шёпотом спросила учёная дама, чувствуя, как мурашки побежали у неё по шее.
– Мой отец… – начал Конрад, глядя ей прямо в лицо.
Дверь комнаты с грохотом распахнулась, и доктор Хэмиш едва не грохнулась в обморок от неожиданности. В дверном проёме появился сенатор Харрингтон. Это был холёный, словно сошедший с рекламного плаката мужчина – высокий, светловолосый, спортивного сложения, безукоризненно одетый и абсолютно уверенный в себе и своих силах. Перед его белоснежной улыбкой не мог устоять никто, ни мужчина, ни женщина. Вы видели когда-нибудь фотографию президента Джона Кеннеди? А Бреда Питта знаете? Так вот, в сенаторе Харрингтоне сочеталось всё самое привлекательное от них обоих.
– Благодарю вас, доктор Хэмиш, на сегодня, я думаю, довольно, – сверкнул он своей фирменной улыбкой.
– Ах, это вы, сенатор… – Учёная идиотка завозилась, поднимаясь на ноги и ещё сильнее заливаясь краской. – Вы… это так неожиданно…
– Он просто подслушивал нас всё это время, – спокойно пояснил Конрад. – Это для него привычное дело.
– Э… – совершенно смутилась старая дурочка. – О…
– Сегодня у вас был трудный день, – сказал сенатор Харрингтон, хватая доктора Хэмиш под локоток и ведя её к двери. – Мой помощник покажет вам, где у нас выход.
– А как же моё исследование?
Но прежде чем доктор Хэмиш успела договорить или хотя бы понять, что происходит, её уже выпроводили вон – впрочем, очень вежливо, конечно, выпроводили, и она пришла в себя только на тротуаре перед особняком сенатора Харрингтона на главной улице города Вашингтон, столицы Соединённых Штатов. Из окна своей игровой комнаты Конрад наблюдал, как доктор Хэмиш беспомощно перебирает в руках листочки с нелепыми вопросами, и ему вдруг стало жаль, что она ушла и он никогда больше не увидит её. Да, доктор Хильда Хэмиш была тупа как пробка, но при этом в ней чувствовалась честность, которой так не хватало Конраду в окружавших его людях. Впрочем, на то, чтобы долго раздумывать над этим, времени у Конрада не было, потому что его отец, словно мрачный массивный утёс, уже нависал над ним.
– Внизу тебя ожидает женщина, – сухо сказал сенатор Харрингтон, сложив руки на груди и глядя сверху вниз на своего сына. – Её зовут доктор Летиция Хуллиган, и она собирается забрать тебя в свою школу. Утверждает, что сможет помочь тебе стать… лучше.
– Мама не позволит тебе отослать меня из дома.
– Я даю тебе этот шанс только потому, что ты мой сын, – не обращая внимания на слова Конрада, продолжил его отец. – Либо ты немедленно уезжаешь с доктором Хуллиган, либо отправляешься со мной к президенту. Скажешь ему, что не перепрограммировал тот спутник и что вообще всё это было большой ошибкой.
– Но, отец, тот спутник падал со своей орбиты, – вновь (в третий раз, если быть точным) принялся объяснять Конрад. – Если бы я не перепрограммировал его, он грохнулся бы прямо на Сиэтл.
– А я представлю президенту неопровержимые доказательства того, что тот спутник свёл с орбиты кто-то другой, а тебя, дурачка, просто подставили. Твоя задача при этом – вести себя как нормальный семилетний мальчишка и не выпендриваться. Заставь президента поверить, что ты обычный…
– То есть я должен изображать дурачка, так?
И снова сенатор Харрингтон пропустил слова сына мимо ушей, продолжая говорить как заведённый.
– А ещё с этого момента ты будешь делать только то, что я скажу и когда прикажу. И брось эти свои штучки. – Тут сенатор покрутил пальцем у виска. – Остановись.
– Остановиться? – переспросил Конрад, пытаясь понять, как он может перестать думать.
К немалому удивлению Конрада, сенатор Харрингтон внезапно смягчился, потянулся вперёд и взял своего сынишку за руку.
– Конни, – задушевно сказал он и улыбнулся.
Эта знаменитая улыбка вдохновляла, она словно говорила: «Ты мой парень, мы с тобой в одной команде, у нас с тобой есть тайна, о которой знаем только мы двое». А ещё его улыбка ненавязчиво так заверяла: «Ты, главное, слушайся меня, и тогда всё будет супер!»
– Я могу помочь тебе, Конни, – продолжил сенатор Харрингтон. – Но для этого ты должен быть на моей стороне, а не на чьей-то другой против меня. А я тебе запрещаю впредь вмешиваться в подобные дела, понял? За-пре-ща-ю. Пойми ты наконец: в мире происходит множество неприятностей, но никто не ждёт твоей помощи, никому она не нужна. Спутник сошёл с орбиты и грохнулся на Землю? Ну и что? Несчастный случай, так это называется. Ничего, бывает. И ни к чему из этого проблему городить.
Конрад откинулся на спинку стула и удивлённо спросил, глядя на отца:
– Но разве правильно, если при этом пострадают люди?
– Позволь, дружок, мне самому решать, что правильно, а что нет, ладно? – ещё шире улыбнулся сенатор Харрингтон. – Скажи лучше, ты же хочешь, чтобы тебе праздник на день рождения устроили?
Конрад взглянул на отца и на секунду подумал, что действительно следует предоставить ему право всё решать, а самому просто быть на его стороне, стать ему лучшим другом и спокойно, счастливо жить, чувствуя отцовскую поддержку, тепло и одобрение. Что ж, он пойдёт к президенту, и, когда отец начнёт лгать насчёт спутника, нужно будет слегка подыграть ему. Как подыграть? Да просто изображать из себя малолетнего дурачка – взять, например, с собой игрушечную машинку и возиться с ней перед президентом, громко изображая губами работу двигателя. Одним словом, плюнуть на всё и делать так, как приказал ему отец. А потом они вернутся домой, и начнётся большая вечеринка в честь его седьмого дня рождения.
Но как пришла к Конраду эта мысль, так и улетела.
– Боюсь, я уже слишком стар стал для детских праздников в честь дня рождения, – сказал наконец Конрад.
Улыбка слетела с лица сенатора Харрингтона, появилась тупая боль в затылке, и он правой рукой принялся массировать его.
– Вещи, подобные падению спутника, случаются по причинам, которых ты не способен понять, – совершенно другим, сердитым тоном проворчал сенатор. – И никому не нужно, чтобы ты совал туда свой нос.
– То есть ты хочешь сказать, что падение спутника было запланировано?
– Нет!.. Нет. – Тут сенатора стало покидать его самообладание, но он сумел взять себя в руки. Поправил узел галстука, смахнул невидимую пылинку с брюк. Успокоился. – Что ж, ты не оставляешь мне выбора, Конрад, – сказал сенатор Харрингтон, поворачиваясь к двери. – Сейчас я пришлю сюда доктора Хуллиган.
– Но, отец…
Не замешкавшись ни на мгновение, сенатор Харрингтон покинул комнату, и не только её. Из жизни Конрада он тоже вышел навеки, оставив его стоять в одиночестве и растерянности. Несмотря на все свои гениальные способности, Конрад не мог