«Для учителя нет чужих детей».
– Ты, наконец, увидишь его. Поздравляю, – её голос дрожал, и Софи стало невозможным стоять перед убитой горем женщиной. Она точно знала, что не достойна сегодня быть в Суде.
– Это неправильно… Может быть можно…
– О, прошу! – Нел закатил глаза и ещё раз указал на дверь. – Прошу вас, Софи, идите! Там сегодня министерский представитель, всё очень-очень-очень серьёзно!
– Иди, тебе нужно быть там, – выговорила Надин.
– Уверена? – Софи неосознанно протянула руку, собираясь утешить сильную женщину напротив, но вовремя остановила себя. – Думаешь, мне можно быть там?..
– Да, я бы, на твоём месте, уже сидела на холодной длинной скамье в зале заседаний, – отрезала судья.
Мужчина закивал. Он пристально посмотрел на Надин и нервно пропустил внутрь опаздывающую присяжную Франкс. Взглянув на часы, Нел понял, что пора. Бесчувственный к слезам и мольбам он ужасно жалел Надин. Он знал её ещё студенткой, 25 лет назад принял на работу в свой Суд и на днях порекомендовал Министерству на своё место. Он даже мог сказать, что привязался к этой мудрой женщине, которую знал ещё девочкой, но правила и уставы давно были для него выше всех человеческих отношений, заменили семью, дружбу и совесть. Собравшись с силами, он вытянул руку в сторону служебной парковки.
– Иди, дорогая.
Надин и не собиралась оставаться здесь дольше. Она молча развернулась и шагнула на ступеньку. Сегодня был её первый выходной за последнее время, о котором она мечтала и на который строила грандиозные планы. Надин должна была повидаться с внучкой в квартире у зятя и провести с ней целый день, а не пару часов между заседаниями в Суде, как раньше. Но планы рухнули, как только она открыла папку с предстоящим делом, а город оглушил гудок ночного поезда. Всё вдруг перестало существовать, замерло, затаило дыхание и померкло. Лео, как она и мечтала, вернулся в родной город, но вернулся не так, как она себе представляла.
Когда Надин подошла к зелёным насаждениям и повернула в сторону служебной парковки, Начальник поправил золотой значок на груди и набрал воздуха.
– Надин, здесь Саша!
– Хорошо, – незамедлительно ответила она, но слишком безразлично, чтобы Нел перестал волноваться.
"Хорошо? Когда в последний раз здесь что-то, действительно, было хорошо?..".
Он снова вспомнил о чемоданах в своём кабинете и мотнул головой, отгоняя мысли. Нел давно уже подумывал об уходе в отставку, но никак не мог найти в себе силы произнести свои мысли вслух: ни престиж, ни величина зарплаты не умаляли то, чем он пожертвовал, когда сел в высокое кожаное кресло в отдельном кабинете. Тогда это казалось чудом и стало единственным выходом из угнетающей всю его семью бедности, а превратилось в ворох сожаления, грусти, отчаяния и безысходности. То, что происходило в огромной серой коробке за его спиной, не давало ему никаких ответов и никаких оправданий. Когда-то и Нел верил в справедливость.
На своей должности он был зависим от Министерства и прекрасно знал, что, в конце концов, должен будет сообщить о своём решении уйти. Они запишут это во все протоколы и отправят ему маршрут-карту и пропуск в закрытый город, где он должен будет провести остаток жизни в изоляции от общества. Там он навсегда лишится контакта со своей семьёй. Хоть он и сделал шаги к этому очень давно, на большее до сих пор был не готов. Вот и молчал, заодно подыскивая себе преемника, без чего нельзя было оставить Суд.
10
Странное здание, холодное изнутри и снаружи, сразу не понравилось Тому. Он шёл по длинным коридорам с квадратными окнами и смотрел под ноги, разглядывая начищенные ботинки. Они то выходили на свет, то снова прятались в тень. Ему очень хотелось остановиться, но в голове звучало «Министерство будет довольно тобой, Том, и не предпримет никаких строгих мер».
Судья Фроззи замедлил шаг возле несоразмерной для узкого коридора двери и опустил мобильный телефон в контейнер, который держал охранник у входа в зал заседаний. Молодой паренёк быстро закрыл ящик, щёлкнул замком и вопросительно взглянул на мужчину, который протянул свою дрожащую руку.
– Доброе утро, – Том уже не помнил, положено ли по протоколу здороваться с работниками охраны. Парень смутился и сдержанно кивнул.
В начале длинного коридора, откуда только что пришёл судья, появился Начальник Нел, и охранник крепче прижал контейнер, вытягиваясь по струнке.
– Том, давно пора в Зал! – Начальник нервно поправлял галстук на ходу. – Том!
Судья опустил руки по бокам подобно тому, как это сделал молодой охранник, и попытался улыбнуться. Среди хаоса мыслей неожиданно возник смешной случай, как однажды он заснул на заправке, облокотившись на автомат с кофе. Том дорожил своими нелепыми и весёлыми случайностями, которые добавляли разнообразия в его серые будни, и даже вёл дневник, куда заносил их, чтобы лучше запомнить и кому-нибудь рассказать. Но сегодня это стало способом уйти от реальности, которая казалась страшным сном. Сегодня все произошедшие с ним поводы для смеха стали невозможно глупыми. И таким же он казался самому себе. «Как я мог веселиться, если жил ради этого дня?».
Нел открыл дверь в зал заседаний, и Том прищурился от яркого света. Нужно было сделать всего один шаг, переступить порог и свой страх, но он никак не решался, пока сзади его не подтолкнула твёрдая мужская рука Начальника. Пожилой мужчина совсем забыл, как так же в первый раз втолкнул в зал Надин. Всего пара секунд, и судебный консультант Фроззи оказался в ловушке, которую ему подготовила судьба ещё в Университете, когда познакомила с Надин Коллинз.
В тот день после окончания торжественной церемонии посвящения в первокурсники Том остался в концертном зале, чтобы поговорить со старостой. Кажется, его звали Чарли, или Чак, но он всегда ходил в одном и том же костюме с первого дня до выпускного, и одногруппники гадали, как часто он его стирает или попросту всегда покупает один и тот же фасон.
– Так что же? – только что Том спросил у Чарли, можно ли перевестись в другую группу, куда поступил его друг. – Будут какие-то трудности?
– Сильно нужно? – парень прищурился и почесал затылок, показывая, что не хотел бы с первого учебного дня заниматься этим вопросом.
– Я думал, что чем раньше, тем лучше…
– О, прошу прощения! – староста обрадовался возможности избежать неприятный разговор и обернулся на голос.
Девушка в коротком чёрном сарафане поднималась по лестнице, шустро перебирая длинными ногами. Её красные туфли разбивали тишину концертного зала звонким постукиванием. Когда она, переводя дыхание, остановилась возле молодых людей, Чак, или всё-таки Чарли, улыбнулся самой обворожительной улыбкой, которую умел изображать.
– Могу чем-то помочь?
– Кажется, Чак, – девушка приподняла брови, заранее извиняясь