Фэлкон подтолкнул меня вперед, при этом покровительственно придерживая за спину.
Я спрятала улыбку. Ни к чему обращаться со мной, словно с безутешной вдовой, которая чуть что срывается в слезы. На моей прежней работе это я доводила людей до истерики.
— Рада встрече, — сказала я, протягивая Найджелу Фингерлингу руку.
Отчего-то он выглядел до ужаса знакомым. Было такое чувство, будто я где-то его встречала. Если не в коридорах Скотленд-Ярда, значит, на вокзале или в поезде… Хотя, наверное, просто разыгралось воображение. Мне ведь сказали, что вчера мы были в одном месте. Сила внушения и все такое.
Фингерлинг вяло пожал мне руку, а сам полез в карман за мобильником. Тот зажужжал уже в третий раз с тех пор, как мы вошли в помещение.
Он посмотрел на экран, и на лбу у него залегла глубокая складка. Признак разочарования. Видимо, новости не очень. Он быстро заморгал и поправил галстук. Фингерлинг единственный из собравшихся носил этот предмет одежды, притом завязывал его под самое горло.
— Ладно, дальше знакомьтесь сами, — объявил старший инспектор, пригладил торчащий бочкой живот и захромал к выходу.
Да, у него однозначно разыгралась подагра.
Не дойдя до дверей, Фэлкон вдруг остановился.
— Мак, нам надо разобраться с этим делом как можно скорее. Не хватало еще паники среди граждан, когда те узнают, что по улицам разгуливает серийный маньяк. Пусть люди верят, что мы держим ситуацию под контролем. И что вот-вот его поймаем. Буквально в считаные дни.
— Принято к исполнению.
Он шутливо отсалютовал мне и вышел из комнаты.
— Итак, значит, вы профайлер? — с усмешкой спросил Найджел Фингерлинг, поправляя причудливую авторучку, торчащую из нагрудного кармана; по рубашке расплывалось чернильное пятно. — Что ж, проверим. О чем я сейчас думаю?
Он посмотрел мне в глаза, потом его взгляд невольно скользнул ниже, на грудь. Я скрестила руки и отступила на шаг.
— Воспитание не позволяет мне отвечать на подобные вопросы. Но если в двух словах, то о том, чему никогда не бывать.
Наверное, стоило бы сопроводить свою реплику улыбкой, однако я не смогла.
— А «профайлинг» не слишком ли громкое слово для всяческих догадок и предположений? Уж простите, миссис Маккензи, но я не верю, будто вы сумеете сделать хоть какой-нибудь мало-мальски значимый вывод, основываясь на этих ваших… как их называют? «Невербальных символах»? Нет, боюсь, для меня это чересчур сложно.
Щеки вспыхнули, и отнюдь не от смущения. Я стиснула кулаки, подбоченилась, отошла еще на шаг и окинула собеседника взглядом.
— Вы носите облегающие рубашки, чтобы подчеркнуть мускулатуру, и наверняка тесные плавки — похвалиться достоинством. Однако беда в том, что ваши представления о моде, как и отношение к женщинам, устарели лет на десять. И то, и другое объясняет, почему вас бросили. На руке у вас татуировка, но часть букв удалена — судя по рубцам, совсем недавно. Видимо, имя вашей бывшей девушки. Вы каждый вечер тренируетесь в спортзале, потому что в школе вас нещадно травили. Вы были очень тощим; теперь нарастили мышцы, но тонкие запястья вас выдают. Ваш «Таг Хойер»[12] — подделка. Зеленый циферблат потускнел, а на ремешке пятна ржавчины. Но для вас дорогие брендовые часы — это часть статуса. Как и галстук, запонки и отутюженная рубашка — они выдают, как важно для вас поддерживать видимость успешного человека. Вопрос лишь в том, почему вы так стремитесь кому-то что-то доказывать. Возможно, это подскажут ваши руки? Кожа на ладонях потрескалась, пальцы в заусенцах… Морозов сейчас нет — значит, либо у вас запущенная форма экземы, либо вы слишком часто моете руки. И то, и другое — симптомы затяжного стресса. Видимо, у вас есть какой-то секрет, которого вы стыдитесь. И вы боитесь, что коллеги его узнают. Так в чем дело, детектив? У вас что, в столе тайник с порнографией? Или ношеные трусики в кармане? А может, что похуже?..
Все смотрели на нас и покатывались со смеху — за исключением Найджела Фингерлинга. Тот стоял красный как рак.
Только что он сомневался в моей профпригодности. Теперь же попросту меня ненавидел.
Глава 18
Все выходные я копалась в бумагах, составляя психологический портрет.
Посмотрела досье по старым убийствам и сопоставила их с последним случаем, выискивая хоть одну подсказку к личности человека, с которым мы имеем дело. Если пойму, кто он такой, — сможем схватить его и спасти немало жизней.
Я перечитала все отчеты о вскрытии, протоколы допроса свидетелей, полицейские рапорты, пытаясь найти хоть малейшую зацепку, объясняющую фишку с оливковым маслом. Однако не сдвинулась с мертвой точки ни на шаг.
Наконец я разочарованно отложила бумаги, решив зайти с другой стороны и собрать информацию о последней жертве.
— У меня есть кому заниматься допросами! — заявил Фингерлинг. — Вам нечего лезть не в свое дело. Потом прочтете все в протоколе.
— Работать со свидетелями вживую гораздо проще, — настаивала я. — Важно не только что говорят люди, но и как они при этом себя ведут.
Он демонстративно возвел к потолку глаза.
— Ладно. Вы все равно не угомонитесь. Только берите с собой Уильямса.
— Мне привычнее работать одной.
Я не стала добавлять, что вытяну из собеседников гораздо больше, если рядом не будет ошиваться сержант с каменной рожей. В присутствии полиции люди всегда становятся более замкнутыми, даже если им нечего скрывать.
— Что, Маккензи, не командный вы игрок?
«Да, если начальник — такой ублюдок», — подумала я, сладко улыбнувшись.
Все свидетели, с которыми мне удалось встретиться, говорили одно. Помимо обычной болтовни о том, каким замечательным и добрым человеком был погибший, они упоминали его нетрадиционную ориентацию и тот факт, что на момент гибели он не имел постоянного партнера.
Как выяснилось, тот иногда зависал в гей-барах и снимал на ночь парней. В вечер смерти ходил в «Кинг Уильямс», весьма известный в Кэмдене гей-клуб, где якобы, по словам очевидцев, разговаривал с неким мужчиной. Правда, описать внешность незнакомца никто толком не сумел, что, впрочем, было объяснимо. В баре нарочно приглушали свет, а все свидетели перепились до отключки. Бедный прокурор — как ему потом отдуваться в зале суда?..
— И почему только, где бы мы ни работали, нигде нет нормального видеонаблюдения? — возмущался Фингерлинг на одной из планерок, на которых мы делились друг с другом собранной информацией.
Он запросил записи с места преступления в надежде, что хоть на одну из пленок попадет мужчина, который выходил из клуба вместе с жертвой. Запрос ничего не дал. Впрочем, это изначально была безнадежная идея. У таких снимков слишком мерзкое качество, чтобы по ним можно было кого-то опознать.
— Наша жертва относилась к группе высокого риска, — отчиталась я на очередной планерке — они проходили у