Кот, которого тоже зовут Тоби (как объяснил его хозяин – «чтобы меня не принимали за чудика, когда я разговариваю сам с собой»), внимательно разглядывает гостью.
Адди любопытно, помнит ли ее животное.
Руки уже согрелись. Она ставит чашку на фортепиано, открывает крышку и разминает пальцы, а затем начинает играть – как можно тише. Из спальни доносятся звуки – просыпается Тоби-человек. Каждый дюйм тела Адди – от мельчайших косточек до последней клеточки кожи – застывает от ужаса.
Впереди самое неприятное.
Адди могла уйти – должна была уйти. Улизнуть, пока он спал, пока утро еще было продолжением их ночи, мгновением, застывшим в ловушке из янтаря. Но теперь слишком поздно. Поэтому она закрывает глаза и играет, опустив голову, даже сквозь музыку слыша его шаги; продолжает перебирать пальцами клавиши, даже когда он подходит к проему двери. Тоби стоит и разглядывает открывшуюся перед ним мизансцену, пытается собрать воедино хронологию вчерашнего вечера, гадая, где же та сбилась. Неужели он повстречал эту девушку и привел ее домой, а сам напился до чертиков и потому ничего не помнит?
Но Адди знает – Тоби не станет прерывать ее игру, поэтому еще несколько секунд наслаждается музыкой и лишь потом заставляет себя остановиться, поднять глаза, притворяясь, что не замечает его смущения.
– Доброе утро, – радостно произносит она.
Акцент у Адди совсем легкий. Французский провинциальный говор, некогда отчетливый, стал почти неразличим.
– Э… доброе, – отвечает он, запуская руку в спутанные черные волосы.
Надо отдать ему должное, Тоби выглядит как всегда – ослепительно. Он несколько удивлен, застав в своей гостиной симпатичную девушку в одном нижнем белье, футболке с принтом любимой группы Тоби и пледе, наброшенном на плечи.
– Джесс, – подсказывает она имя, которое он никак не может вспомнить, потому что вспоминать нечего. – Я не обижусь, если ты забыл.
Тоби краснеет и прогоняет Тоби-кота, опускаясь на подушки дивана.
– Прости… Обычно со мной подобного не случается. Я не из таких ребят.
– А я не из таких девушек, – улыбается Адди.
Тоби улыбается в ответ, светлея лицом, а потом кивает на фортепиано. Хорошо бы он сказал нечто вроде «Я и не знал, что ты играешь», но вместо этого Тоби произносит:
– У тебя здорово получается.
Ты не представляешь, чему можно научиться при наличии свободного времени.
– Спасибо, – говорит она, пробегая пальцами по клавишам.
Тоби вдруг принимается хлопотать и направляется на кухню.
– Как насчет кофе? – спрашивает он, шаря по ящикам.
– Я нашла чай.
Адди снова начинает играть. Ничего замысловатого, просто поток нот. Начало какой-то мелодии. Она находит мотив, подхватывает его, позволяя музыке литься сквозь пальцы… В гостиную тут же возвращается Тоби с дымящейся чашкой в руках.
– Что это? – спрашивает он. Глаза его горят особенным светом, свойственным творческим людям – писателям, художникам, музыкантам. Тем, кому известно, что такое вдохновение. – Звучит знакомо…
Адди пожимает плечами.
– Ты играл это для меня вчера ночью.
Это не совсем ложь. Он в самом деле играл эту мелодию для нее. После того как она ему показала.
– Правда? – сосредоточенно хмурится Тоби. Отставив чашку с кофе в сторонку, он тянется за карандашом и блокнотом, что лежат на столе поблизости. – Господи, ну и набрался же я…
Он сокрушенно качает головой. Тоби не из тех авторов, которые пишут музыку под чью-то диктовку.
– А помнишь что-нибудь еще? – спрашивает он, листая блокнот.
Адди снова наигрывает мелодию, подсказывая ему ноты. Тоби не помнит, но он работал над этой песней несколько недель. То есть они работали. Вместе.
Адди с легкой улыбкой продолжает играть. Это и есть трава между шипами. Безопасный островок, куда можно встать. Она неспособна оставить след сама, но, если действовать осторожно, получится передать его через кого-то еще. Конечно, ничего конкретного, ну так и вдохновение – вещь эфемерная.
Тоби берет гитару, пристраивает на одном колене и подыгрывает Адди, мурлыкая себе под нос. Выходит хорошо, нечто другое, нечто особенное.
Она останавливается и встает.
– Мне пора.
Тоби поднимает взгляд, и мелодия на струнах рассыпается.
– Что? Но мы даже толком не познакомились.
– Именно, – отвечает Адди и направляется в спальню за своей одеждой.
– Но почему бы не познакомиться поближе? – возражает Тоби, откладывая гитару и волочась следом за гостьей.
В этот миг все кажется ужасно несправедливым. На Адди впервые накатывает разочарование, что вот-вот выплеснется наружу. Ведь она недели напролет пыталась его узнать! А он забыл ее всего за несколько часов.
– Не спеши, – просит Тоби.
Прощаться Адди ненавидит. Не стоило задерживаться. Лучше было остаться вне поля его зрения, как и вне памяти, но ее всегда терзает мучительная надежда, что на сей раз все пойдет по-другому. Что кто-нибудь из них вспомнит.
«Я помню», – шепчет ей на ухо мрак.
Адди встряхивает головой, прогоняя навязчивый голос.
– Куда ты торопишься? – уговаривает Тоби. – Позволь хотя бы приготовить тебе завтрак.
Но Адди слишком устала, чтобы без передышки снова играть в ту же игру. Поэтому она врет, что у нее есть дела, не позволяя себе остаться. Просто нет сил начинать заново. Иначе цикл повторится вновь, только интрижка завяжется утром, а не вечером. И когда все закончится, легче не будет. Если уж начинать сначала, лучше в образе случайной незнакомки из бара, а не забытой партнерши на одну ночь.
В любом случае сейчас это неважно.
– Джесс, подожди, – просит Тоби, хватая ее за руку. Он хочет подобрать нужные слова, но сдается и пробует еще раз: – У меня сегодня выступление в «Эллоуэй». Ты должна прийти! Это…
Разумеется, она знает, где находится бар. Там они и встретились в первый раз, и в пятый, и в девятый. Когда Адди соглашается, он одаряет ее ослепительной улыбкой. Как всегда.
– Обещаешь? – спрашивает Тоби.
– Обещаю.
– Тогда увидимся там, – с надеждой произносит он, когда Адди поворачивается и идет к двери.
На пороге она оглядывается и говорит:
– А ты не забудь меня.
Старая привычка. Суеверие. Мольба.
– Разве у меня получится? – качает головой Тоби.
Адди смеется, словно он пошутил. Но, устремляясь вниз по лестнице, знает: это уже произошло. Закрыв дверь, Тоби ее и не вспомнит.
II
Март такой капризный – будто шов между весной и зимой. Однако слово «шов» предполагает, что тот должен быть ровным, а март похож на грубую линию стежков, выполненную нетвердой рукой. Он колеблется между январскими ветрами и июньской зеленью. Не знаешь, чего ждать, выходя за порог.
Эстель называла это «беспокойные дни»: теплокровные боги в эту пору начинают ворочаться, а холоднокровные – готовиться к спячке. Время, когда мечтателей посещают дурные мысли, а странники сбиваются с пути.
Адди всегда была предрасположена и к тому, и к другому. Немудрено, ведь она родилась десятого