А мне было жутко при мысли о том, что мое тело в замороженном состоянии будет заперто в какой-то капсуле. Тут же накатывал приступ клаустрофобии, и все доводы разума о том, что я этого не буду осознавать, не доходили до меня. Лишь огромным усилием воли я брала себя в руки и успокаивалась.
В назначенный день я проснулась рано утром и осмотрела свою пустую комнатушку. По ней я точно не буду скучать. Маленькая, безликая, она никогда мне не нравилась, как бы я ни старалась ее украсить. Ну вот и все. Мне пора. Меня здесь ничего не держит. Я так и не обзавелась друзьями – так только несколько знакомых, которым я даже не сказала, что улетаю, поэтому никакие проводы и напутственные речи меня не ждали.
Даже не позавтракав, я быстро оделась, проверила сумку, убедившись еще раз, что в ней лежит все самое необходимое, вышла из дома и, не оглядываясь, направилась к станции: до космопорта нужно еще добираться несколько часов.
Космопорт был огромным и занимал значительную территорию, но об этом я знала только из галанета, когда изучала маршрут и искала посадочную площадку своего корабля. Осмотреть его весь вживую у меня просто не было возможности. Я без проблем прошла контроль и, миновав посадочную площадку, вместе с остальными пассажирами на гравиботе направилась к кораблю.
От предстоящего полета все внутри тряслось от страха, но самая настоящая истерика чуть не случилась тогда, когда нас после всех обработок укладывали в капсулы. Мне пришлось до крови закусить губу, чтобы не выскочить оттуда и, плюнув на все, не вернуться к прежней, опостылевшей мне жизни. Но я сдержалась и, уже погружаясь в темноту, искренне гордилась собой.
Сознание медленно выплывало из темноты, но никак не хотело окончательно будить мое тело. Меня как будто дернули наружу, но я, как привязанная, не могла вырваться из темноты. Лишь кусочек сознания проник наружу; до меня доносились обрывки фраз, и сквозь ресницы я видела какие-то смутные образы. Что-то происходило, но я ничего не чувствовала и не могла ничего сделать. Мысли были ватными и казались чужими. Я как будто видела себя со стороны, не осознавая, что это я. Но всеми силами пыталась запомнить, что происходит.
Меня подняли и куда-то понесли. Послышались голоса: «Ты уверен, что она подходит? Ее состояние нестабильно, и у нас нет на это разрешения, это ведь…». Голос звучал неуверенно, но его перебил другой. Жесткий и приказной тон говорил о том, что он здесь главный. Я услышала: «Успокойся! Нам подвернулась возможность забрать парочку, показатели у этой на грани, но подходят. Или ты хочешь все рассказать? То-то же! Давай, начинай!»
И я почувствовала какое-то давящее чувство, как будто из меня что-то вытаскивали силой. Я сопротивлялась, пыталась проснуться, но ничего не получалось. Я держалась из последних сил и снова услышала эти голоса: «Что-то идет не так! Нужно прекращать!» и «Не смей! Продолжай!». Не в силах больше сопротивляться, я отпустила сознание и медленно погрузилась в темноту.
Мне казалось, что меня заперли в пузыре, и я бьюсь о его стенки в попытках вырваться. Но они лишь пружинят, и меня отбрасывает назад. Я пытаюсь снова и снова, чувствуя, как теряю силы. И вдруг у меня получилось: стена рвется, и я резко открываю глаза. Но не могу сделать вдох – кажется, что легкие горят, а я сама тону в какой-то мерзкой жиже.
В состоянии жуткой паники я рванулась вверх и села, сделав первый вздох. В груди горело, меня всю трясло. Дрожащими руками я протерла лицо, освобождая его от комков слизи, и сразу же почувствовала неладное. Я не узнавала свое лицо. На ощупь оно было совершенно чужим, оно точно было не моим. К моему телу были прикреплены какие-то провода и трубки, которые опутывали мое совершенно голое тело. Но как только я рассмотрела его, мне стало так жутко, как никогда ранее.
Тонкая, почти прозрачная кожа не скрывала ничего, и я четко видела свои кости, жалкие волокна мышц и все сосуды, по которым, пульсируя, бежала кровь. В панике я попыталась встать и осмотрелась по сторонам. Я находилась в небольшом ярко освещенном помещении. Кругом стояли капсулы такие же, что и та, в которой я очнулась. Одна стояла совсем близко к моей, и, присмотревшись, я смогла разглядеть, что внутри лежит человек.
Под слоем прозрачной слизи он был так же, как и я, опутан какими-то проводами и казался восковой куклой. Попытавшись разглядеть его лицо, я в ужасе отшатнулась. У него не было лица! Лишь впадины там, где должны быть глаза, нос и рот. Я в панике начала ощупывать свое лицо и вертеть головой в попытках найти хоть одну отражающую поверхность, чтобы рассмотреть себя.
Мне повезло: рядом с моей капсулой стоял небольшой столик на колесах, а на нем – поднос с инструментами. Не заботясь о тишине, я сбросила их на пол и уставилась в блестящую поверхность подноса. В кривом и нечетком отражении на меня смотрело чудовище! Белесые, глубоко запавшие глаза; носа почти нет – вместо него короткий обрубок, а вместо рта просто дыра. Я закричала так громко, как только смогла, и кричала до тех пор, пока в помещение не ворвались двое мужчин в форме. Увидев меня, они переглянулись и со всех ног помчались ко мне, на ходу хватая что-то с полок.
– Черт, Роск, я тебе говорил, что не стоит ее брать! – закричал один из них.
– Да успокойся ты, Ланс! Сейчас обратно ее уложим, успокоится, как миленькая, и не вспомнит даже!
«Ах, вы, ублюдки!» – только и успела подумать я, когда меня скрутили и, что-то вколов, уложили обратно. И снова темнота, непроглядная и пустая.
Глава 2
Хлоя
Птицы. Эти чертовы птицы трещали мне прямо в ухо. Казалось, что они уже топчутся по моей голове, и их мерзкие крохотные лапки царапают ее, в попытках свить гнездо в моих волосах. Пошли прочь! Я с трудом приоткрыла глаза. Неяркий свет позволил разглядеть деревянные балки под потолком – они были увиты зеленым плющом с небольшими белыми цветами. Красиво! И никаких птиц на моей голове.
Фуф, это хорошо! И тут же в нос ударил сильный цветочный запах. Я вдохнула поглубже и с наслаждением ощутила запах нагретого солнцем дерева, аромат зелени и сухой травы. М-м-м, чудесный запах! Это был бы прекрасный сон, если бы не эти птицы, которые продолжали горлопанить мне прямо в ухо. Я снова прикрыла