Лечение стало приносить свои плоды. Спустя почти две недели я с удовольствием заметила, что ночью кашель у моего пациента стал реже, и, хотя днем он все так же часто заходился в неудержимом кашле, изменился его характер. Из сухого и надрывного он стал отхаркивающимся. Действовал корень оководника, начиная выводить из его груди излишки жидкости. Но меня тревожили язвы: они начали сильнее гноиться, и теперь стало совсем тяжело смотреть на него. Болезнь разрасталась. Память все еще крепко держала воспоминание его другого. С чистым мужественным лицом, освещенным тусклым лунным светом, с четко очерченными линиями носа и губ. Все это притягивало взгляд. Им хотелось любоваться, дотрагиваться кончиками пальцев, очерчивая четкую линию скулы. И сейчас, когда я смотрела на это обезображенное лицо, на сильные руки, покрытые язвами, мне хотелось выть, хотелось подойти и провести рукой, смывая все это с него, стряхнуть и выкинуть навсегда. Так не должно быть! Он не должен гнить заживо!
И я решилась. Хотя ночи все еще были холодными, я решила отправиться на поиски болота – мне нужен был этот корень илангока. В один из дней, прихватив с собой всю ту же холстину с завернутым туда куском хлеба, который только утром испек Сероглазый, я отправилась в путь. Выбрав направление, в котором, мне казалось, может находиться болото, я уверенно зашагала туда, держа в зубах свою ношу. Я отгоняла от себя страх и сомнения. А если я иду не туда? А если не смогу найти путь назад и не вернусь? А если умру от голода, ведь пищу я умела добывать себе плохо. Но стоило только вспомнить обезображенное язвами лицо мужчины, как я, крепче сжав зубы на своей поклаже, ускоряла шаг. Не время сдаваться. Я должна ему помочь. Ведь у меня уже начало получаться. И получается лучше, чем у того лекаря, что подбирал лекарства для него. Наверное, он был не таким уж и сильным лекарем, если не дал Сероглазому более сильных снадобий. Или посчитал его уже трупом и не захотел переводить ценные составляющие. Что бы там ни было, я не оставлю его на съедение болезням. И я шла. Шла сквозь дремучий лес, отгоняя мысли о его жителях и о том, чьей добычей я могу стать. Уже начинало вечереть, лапы устали, челюсть свело от тяжелой для меня ноши, но по-прежнему не было видно ни одного признака болота, да и «горелым» грибом не пахло. Ничего. Только стремительно темнеющий лес, полный шорохов и звуков. Я позволила себе съесть кусочек хлеба и, отыскав какую-то впадину, напилась несвежей, застоявшейся водой. На языке остался мерзкий привкус тины. Ночевала я, забравшись на нижнюю ветку дерева. Спала плохо, постоянно просыпаясь от малейшего звука. Поэтому наутро чувствовала себя разбитой, но, немного перекусив, двинулась дальше.
Так я плутала по лесу еще три дня. Хлеб давно закончился, и уже сутки я не могла найти себе даже воды. Силы заканчивались. Надежда на то, что я смогу найти болото, стала меня покидать. В то, что мне удастся вернуться обратно, тоже почти не верилось. Я, конечно, оставляла следы когтей на молоденьких деревьях, где хватало сил оцарапать кору. Но как я смогу их все найти? Немного свернешь не в ту сторону – и все, ты потерян в этом кажущемся бескрайним лесу.
Сейчас я понимала всю безуспешность моей затеи. Разве предыдущий опыт меня ничему не научил? Как можно искать что-то вслепую, когда не понимаешь даже, в какой это стороне. Весь день я шла, еле-еле передвигая лапы, уже не понимая, куда я иду. Просто шла, не разбирая дороги. А ночью меня закусали комары, и утром я была злая, как черт. Голодная, холодная, с дикой жаждой и непрекращающимся зудом во всем теле. Я пыхтела и пыталась почесать все сразу. Терлась о деревья и каталась по земле. Да откуда их столько взялось? И тут меня осенило! Рядом вода! Возможно, даже болото. Надежда хлынула в меня живительным потоком, и с новыми силами я принялась ходить вокруг в поисках хотя бы признаков воды.
И мне повезло! Спустя час я увидела в лесу просвет, и начавшая меняться растительность подсказала мне, что я все-таки нашла болото. Дело осталось за малым: найти илангок. Сейчас пора его цветения, поэтому, если он здесь есть, я его найду по мерзкому запаху, источаемому его цветками.
Немного отдохнув и попив болотной воды, принялась за поиски. Я аккуратно перескакивала с кочки на кочку, лапы находились постоянно в воде. От холода я их уже не чувствовала. Пару раз проваливалась в трясину, но успевала выбираться. За час поиска я намокла, вся покрылась болотной жижей и замерзла. Но мои страдания были вознаграждены – я нашла несколько кустов илангока. И мне опять пришлось поработать когтями и зубами, но к вечеру я сидела на краю болота со своей добычей в виде нескольких крупных кореньев. Положив их в холстину, я нашла удобное дерево и моментально заснула. Даже комары в эту ночь не могли меня разбудить. Мне было все равно: пусть они хоть до косточек меня обгладывают, это не нарушит мой сон.
Утро встретило меня пасмурной погодой, еще и мелкий дождик зарядил. Просто замечательно! А то я была недостаточно сырой и замерзшей? Усталость и злость кипели во мне. Теперь нужно как-то вернуться обратно, да еще и с ношей. Таща за собой холстину, я медленно продвигалась по лесу, находя свои метки и стараясь не терять их из виду. Силы заканчивались, голод все больше давал о себе знать. Если я сейчас что-нибудь не съем, то просто не дойду. Но что я могла съесть в этом лесу? Ягод и грибов еще нет. Охотиться я не умею. Да и кого я тут поймаю? Птицу, белку, мышь? От вставших перед глазами картин стало нехорошо. Живот болезненно заныл, а тошнота подступила к горлу. Но если я этого не сделаю, то просто не смогу вернуться обратно. В прошлых жизнях я бы так и сделала: легла бы и позволила себе