Но потом… Даниэль почувствовал, почти забытое, ощущение тени за спиной, а руки приобрели давно прошедшую уверенность и точность молодости. А главное, откуда-то появилось знание, как нужно делать. Но, если положим, имя того, кто пришел на помощь, он, вообще-то, мог произнести, то произошедшее далее…
Вторым чудом можно было назвать, то, что когда Люцифиано весь в напряжении снял действие печати подавления, ожидая попытки отторжения глаза, этого не случилось! Более того, без дополнительной стимуляции заработала система кровоснабжения, и появились признаки нервных реакций! Он был в шоке от столь быстрого принятия чужого органа, тем более по сравнению с ранее демонстрируемым полным контролем его действий в предыдущей операции.
Просидев некоторое время, Даниэль со стоном встал и пошатываясь, пошел к выходу. Ладно, главное, что он сделал все что мог и теперь надо найти в себе силы доползти до кровати.
…
Когда за Люцифиано закрылась дверь, одна из теней шевельнулась и склонившись над телом девушки колеблющимся силуэтом, прошептала:
— Спасибо, что согласилась…
И исчезла, оставив после себя несколько тающих темных искр.
…
Даниэль Люцифиано и Анри Леардо. Следующий день
Анри с тревогой смотрел на друга, который в хорошем настроении и с аппетитом уминал свой обед, который, впрочем, был для него завтраком. Вчера, когда Люцифиано выполз из лаборатории и на попытки вопросов лишь бессильно махал рукой, Леардо решил не мучить его, а расспросить позже. Позже затянулось и плавно перешло на вторую половину следующего дня.
— Ты не хочешь ничего мне рассказать, — вкрадчиво спросил он Даниэля, когда тот, утолив свой голод, откинулся на спинку стула.
— А что ты хочешь услышать? — благодушно поинтересовался Люцифиано.
— Ну, например, чем занимался вчера целый день, что к вечеру выполз еле живой? И не надо говорить, что ты так устал от постоянных проверок ее состояния.
— Да нет, не скажу. Пришлось еще немного поработать. Извини, что не буду вдаваться в подробности. Все-таки довольно узкоспециализированные действия я проводил. Но могу сказать, что все уже хорошо. Теперь нужно дождаться, когда тело полностью восстановится и можно выводить ее из комы. Думаю, дней пять все это займет.
— Две недели от «котлеты» до нормального состояния? — с удивлением спросил Анри.
— Через несколько дней, ты сам пообщаешься с бывшей «котлетой» и поздравишь с возвращением, с того света, — самодовольно сказал Даниэль и с какой-то непонятной интонацией продолжил, — возможно, это тебя изумит.
Однако, уже на следующий день, удивились они оба, когда зашли проведать пострадавшую.
— Тебе не кажется, что она была… постарше, — заметив первым необычность в облике девушки, сказал Анри.
Даниэль с удивлением оглядел лежащее перед ним тело:
— Ну, скорее всего, организм, активно восстанавливаясь, начал использовать все возможные ресурсы, включая существующую мышечную ткань и жировую прослойку. Вот тело и «подсушивается». Пожалуй, я увеличу подачу питательных веществ и общего объема жидкостей.
Но и на следующий день изменения, происходящие с телом, не исчезли, а еще через два, стали даже еще более заметны. Лицо тоже постепенно изменялось, причем Леардо оно стало казаться смутно знакомым. И если только что упавшей, Анри давал лет восемнадцать — двадцать, то сейчас перед ними лежала девушка, выглядевшая на пятнадцать — шестнадцать. Даже Даниэль вынужден был это признать. Проведя диагностику, он, пребывая в очередном шоке, сказал, что все биологические ткани и общие размеры костей, уменьшились пропорционально определяемому возрасту. Как подобный процесс возможен в принципе, он не понимал.
Однако раны продолжали активно регенерировать, а внутренние органы почти полностью восстановились. Тайком от Анри приподнятая повязка на правом глазу показала, что и с приживленным органом полностью все в порядке. И, похоже, планируемая коррекция по размеру будет минимальна, если, вообще, понадобится. Соответствие ауры он просто побоялся проверять, понимая, что в любом случае уже ничего сделать не сможет.
Единственное, что еще обеспокоило Даниэля, помимо отката биологического возраста, это то, что происходило с шеей пострадавшей. Нестандартный мышечный каркас, с невероятной скоростью окончательно сформировавшиеся странные многослойные, трубчатые позвонки, непонятные утолщения в начале и конце шеи. Трахея и голосовые связки, также выглядели очень странно. Что, для чего и зачем, куча вопросов без ответа. Но это было еще начало…
Даниэль Люцифиано, Анри Леардо и спасенная… девочка
Несколько дней спустя, друзья молча сидели в лаборатории возле ложа, на котором лежал… ребенок. Девочка, которой можно было дать лет десять — одиннадцать, не больше. Леардо при этом пытался понять, почему она кажется ему знакомой.
Повязки были все сняты. Только небольшая салфетка была прикреплена на левом глазу. Как сказал Даниэль, внимательно осматривая девочку: «Временно, на всякий случай».
Следы от ран, несмотря на ожидания остались, но страшными не выглядели, так, тонкие линии, которые даже шрамами назвать было сложно. Люцифиано не переживал по этому поводу, с полным основанием считая, что позже их спокойно уберет.
Анри все еще смотрел на девочку, пытаясь вспомнить, кого она ему напоминает. И пока, кроме самого Даниэля других кандидатов не было. Оставался один вопрос, как?
— Ты по-прежнему не хочешь, мне ничего сказать, — упорно пытался он вытащить из своего друга истину.
— Я тут совершенно ни при чём, — стараясь выглядеть честным, оправдывался Даниэль.
Однако Анри, зная друга ну очень давно, подозревал (и не без основания) того, в том, что он что-то скрывает. А Даниэль действительно догадывался, о происходящем, и это предположение грело ему душу, очень сильно грело.
— И, кстати, почему у нее белые волосы, — махнув рукой на удивительно быстро отросший ежик на голове девочки, опять спросил Анри, — ведь я точно помню, что когда мы удаляли их остатки в первый день, они были черными.
— Да не знаю я, — опять ушел от ответа Даниэль и постарался сменить тему, — Слушай, уже дважды все перепроверено. Физически, тело, несмотря на некоторые… странности, полностью здорово. Процесс омоложения тоже окончательно остановился. Показатели мозговой активности, насколько я могу видеть, в норме. Фактически ее удерживает в бессознательном состоянии только моя печать. Однако перед тем как выводить из комы, надо ее перенести, наверх, в комнату. Все-таки, если она придет в себя в более обычной обстановке… будет лучше, — как-то неловко закончил он.
— А откуда ты знаешь, какая для нее обстановка обычная? Может, для нее такая обстановка, как в твоей лаборатории самая обычная, а? — спросил, демонстративно приподняв брови, Анри.
Но, в конце концов, так и не добившись от Даниэля