Ну, вы уже, конечно, поняли, что то и был он самый, господин Алаглани. А я тогда лишь глаза потупил, рваньё своё озирая.
– Ну что, жив? – голос у него негромким оказался, но каким-то… плотным, что ли.
– Ага! – подтвердил я, не поднимая глаз.
– За что били? – тон его был скучным-скучным, и я сразу смекнул, что скука эта – деланная.
– На чужую землю зашёл милостыньку просить, – ответил я чистую правду.
– И давно землю топчешь милостыньки ради? – продолжил он допрос.
– Уж второй год как, – припустил я слезы в голос. – Как беда у меня стряслась, так вот и хожу Творца ради…
– Беда, говоришь, – хмыкнул он. – Ну, это дело обычное.
И тут он меня удивил. Взял двумя пальцами свой изумруд, поднёс к глазам – и сквозь него на меня поглядел. Будто прозрачен его камень.
– Господин, – подал голос парнишка, его спутник, – нам ещё для госпожи Киури-тмаа глазные капли готовить… и вообще дел по горло…
– Погоди, Халти, – не глядя в его сторону, откликнулся мой спаситель, – тут, видишь, беда у человека.
– Ясно, – хмуро отозвался парень, которого, как выяснилось, Халти звать.
– Ну и вот, – усмехнулся господин и вновь повернулся ко мне. – Как твоё имя?
– Гилар, – без заминки откликнулся я.
– Лет тебе сколько?
– Пятнадцатый год весной пошёл, – ответил я опять же чистую правду.
– Второй год, значит, бродишь по дорогам Творца ради?
– Ага! – А что я ещё мог тут сказать? В подробности пускаться? Так сейчас не след, это после…
– И как, нравится жизнь бродяжья?
Я очень громко всхлипнул и помотал головой.
– В услуженье ко мне пойдёшь?
Так вот сразу и сказал. Как у нас в трактире говорили, «открутить быку хвост».
– А вы кто? – поднял я на спасителя своего глаза. Честно так посмотрел – мол, впервые вас, господин, вижу, а невесть с кем дел не имею.
– Это ж господин Алаглани, придурок! – вмешался Халти. – Наипервейший городской лекарь и аптекарь, почётный гражданин и кавалер ордена Высокой Руки!
Ага. Ну, откуда ж мне, бродяжке, вторую неделю всего в столице обретающемуся, такое знать? Но бродяжка я не совсем тупой, вежеству обучен, и потому склонился перед лекарем в поясном поклоне.
– Ну так как? – повторил он все тем же скучным тоном. – Пойдёшь?
Помолчал я слегка – мол, думаю, шевелю всеми своими мозгами.
– А пойду! А что делать-то надо?
– Да всякое… – улыбнулся господин Алаглани. – По дому там, по саду-огороду, а дальше посмотрим. Работать умеешь?
– Ага! – кивнул я. И снова ведь правду сказал! Уж наверняка не тяжелее, чем в трактире.
– Ну и ладно. Пока что поработаешь за еду и одежду, а дальше посмотрим, какую тебе плату положить. Годится?
Я молча кивнул. Ещё бы не годилось! Кто бы в моём, бродяжкином, положении, кочевряжиться стал?
– Только смотри, чтоб не воровать и не лениться! У меня в доме порядок строгий, если что – шкуру спущу!
Ой, напугал! Моя-то шкура, как змеиная кожа – уж сколько мне её ни спускали, а всякий раз отрастала заново, и крепче прежней. Впрочем, откуда господину лекарю про то знать?
Я, понятное дело, только поклонился низко.
– Ну, пошли тогда!
И пошли мы. Я ещё подумал тогда, что хорошо, вещей у меня никаких. Потому что как бы я их понёс, коли руки заняты – штаны порванные поддерживать? И было мне на сердце радостно, поскольку знал я, что очень скоро и помоюсь, и пожру. Вот вы улыбаетесь, а жрать мне тогда до жути хотелось! Вы ж понимаете, что до того неделю мне пришлось поститься, и понимаете, что иначе-то и нельзя было.
Теперь про дом господина Алаглани. Конечно, вы и так знаете, как там всё выглядит снаружи, но я всё-таки расскажу подробнее. Прежде всего – и дом, и сад окружены глинобитным забором, и забор высокий, в полтора моих роста. Мало того – там вдоль и снаружи, и изнутри посажены кусты длинношипа. Колючие, плотные, если через такие продираться, то и одёжу порвёшь, и сам до крови исцарапаешься. Правда, у длинношипа ягоды вкусные, но вызревают они только к осени. И сразу я задумался – а к чему такой забор непроходимый? Должно быть, воров опасается – по нему ж видно, человек богатый.
Ладно, теперь про дом. Дом большой, первый этаж из серого камня сложен, такой в южных пределах добывают, второй – из брёвен. И по форме необычный, вытянут вроде подковы. Крыша двускатная, крыта черепицей, каждый черепок своего цвета, а вместе получается красиво. Стены второго этажа не крашены, но брёвна просмолены, такие уж никогда не сгниют, сколько дождей ни лей. Парадный вход высокий, крыльцо со ступенями каменными, и ступенек этих восемь. Дверь мощная, из бурого дуба, окована стальными полосами, такую и бревном-то не скоро высадишь.
За домом разные постройки, только про них после, их я поначалу не особо и разглядел.
Вошли мы, значит – ну, то есть постучал Халти в ворота… а ворота, кстати, тоже подстать парадной двери – мощные, из толстых брёвен, да медными листами обитые. Изнутри лязгнуло – вынули засов.
Открыл слуга – мальчишка на вид меня слегка помладше. Одет как Халти – полотняная рубаха, полотняные штаны, только башмаков нет, босой. На вид не особо крепкий, в кости тонок, волосы посветлее моих, лицо загорелое, и руки тоже, глаза серые, уши чуть оттопырены, и левое ухо побольше правого самую малость. Поклонился он господину, а тот и говорит:
– Вот, Алай, новый слуга у нас. Звать Гиларом. Возьми его и устрой. Да смотри, – улыбнулся, – не обижай, он и так судьбой обиженный.
Вот честно скажу: трудно мне было не ухмыльнуться. Хотя, как посмотреть. Ведь лекарь-то не солгал!
Перво-наперво Алай отвёл меня в баню. Баня на заднем дворе располагалась, и натоплена была, точно ждали меня. Ну, понятное дело, не меня, а для кого-то растопили, да вот и сгодилось. Хорошая баня, просторная, и дым в трубу уходит, а не в дверь полуоткрытую, так что угару никакого. А в общем, ничего шибко интересного. Кусок скользкого серого мыла мне дали и мочалку. Смыл я с себя грязь и кровь, облился, как полагается, тремя водами, а как вышел в предбанник – там уже новая моя одёжа лежала. Полотняная рубаха с широким разрезом у горла, полотняные штаны – и, главное, совсем мне впору, ничего подгонять не пришлось.
– Башмаки дадут, если в город выходить придётся, – пояснил случившийся тут Алай. – Только это не скоро. Новичков тут поначалу домашней работой загружают.
– А что, – спросил я, одевшись, – часто разве господин новых слуг нанимает?
– Ну, часто не часто, – поразмыслил Алай, – а бывает. Я тут полтора года, а при мне уже двоих взяли, Хайтару и Дамиля.
Я аж присвистнул от такого известия.
– А много ль всего у него людей?
– Да не так чтобы много, – разъяснил