По мере того, как советник говорил, голос его возвышался. Казалось он даже обретал плоть и хлестал находящихся в комнате подобно бичу палача.
— Это понятно, Карл… — примирительно прогудел Адельмо ди Пеллегрино.
— Так чего спрашивать, если понятно! — рявкнул тот в ответ. Так натурально, словно бы и в самом деле разгневался на коллегу-нобиля. Хотя вопрос задал не он.
Некоторое время ди Пеллегрино и фон Гериг мерились тяжелыми взглядами, затем толстяк отвел глаза. И буркнул:
— И что ты предлагаешь?
Правильный вопрос опытного в интригах вельможи. Не “что дальше?”, а именно “что ты предлагаешь?”. С тем “что дальше” все предельно понятно.
Если объединенное герцогство Табран решит не тратить силы в бесконечной войне с северянами, а повернет свои новые полки внутрь бывшей Империи — это, конечно, еще не катастрофа. Плохо, безусловно, но не до такой степени, чтобы поднимать панику. Пострадает торговля, Товизирон (а именно по нему нанесут удар табранцы) взвоет как умалишенный, требуя от союзника помощи, денег и войск. Но дальше войска табранцев не пройдут. Завязнут в мелких стычках и осадах городов. Да и не по силам им проглотить такой большой пирог, как Товизирон, разве что пообкусать, портя товарный вид. Но это если Табран будет действовать один.
А он будет не один! Есть еще Фрейвелинг! Опять этот проклятый Фрейвелинг, которому не сидится в его глухом углу! А с фреями у Речной республики довольно протяженная общая граница…
Эти мысли отпечатывались на лицах гранд-нобилей столь явственно, что говорить не было никакого смысла. Каждый из них прекрасно владел вопросом внешней и внутренней политики, каждый содержал штат шпионов для того, чтобы узнавать все первым. Говорить смысла не было, но можно было подбросить дополнительную информацию для размышлений. Что Карл Крузо и сделал.
— Они говорят о Конфедерации.
Долгая недоверчивая тишина. Мрачно сгустились тени в углах комнаты, обреченно треснуло полено в камине.
— Значит, правда… — зло выдохнула баронесса фон Красс, перед которой, после слов советника, раскрылась глубина той пропасти, на краю которой они все оказались.
Слухи о том, что маркиз Фрейланг, регент фрейвелингской грандукессы, собирается предложить бывшим имперским провинциям Конфедерацию, начали гулять по долине Рэя и за ее пределами едва ли не сразу после распада Империи. В некоторых пересказах все выглядело так, словно Фрейланг именно для того и инициировал развал Империи на последнем Магистерии, чтобы на ее фундаменте создать новую, но уже без вечно интригующего против всех Карфенака и вечно бунтующей Лиги вольных городов. По сути — очень правдоподобно. А значит — вероятно. Строго говоря, идея Конфедерации принадлежала еще Патрику Фрейвелингу, разочарованному в последние годы своего правления нежеланием имперской аристократии создать единое и сильное государство. У него не вышло, и теперь его боковая ветвь пытается довести дело до конца?
— Да, правда. Фрейвелинг, Табран, Тайлти, Димар, Ирианон и даже Арендаль. Пока робко, верить друг другу научились только фреи с табранцами, но дайте им время, и они договорятся! Как это будет выглядеть на карте, помните?
Мрачные кивки. А Крузо продолжил.
— Мы окажемся в кольце. Речная республика и Товизирон. За кольцом останутся только Скафил и Карфенак. Но последним бояться нечего, они на Востоке так разжирели, что даже Конфедерация десять раз подумает, прежде чем бросать святошам вызов. Поэтому их цели — мы. Очередность особого значения не имеет: Товизирон ли первым начнут топтать, Скафил или нас. Важно то, что мы не выстоим. И до конца будущего года от наших государств останутся только названия. В книгах по истории.
Баронесса пристально вгляделась в лицо фон Герига, ища подтверждение тому, что услышала в его голосе. Этот его вывод о неизбежной войне. И не нашла. Карл Крузо был по-настоящему обеспокоен описываемым положением дел. Но — что ее насторожило? Вроде бы все слова барона были логичны и правильны, однако что-то в них беспокоило представительницу Оутембри. Какое-то упущение, ускользающая от внимания деталь, но какая?
Катрин фон Красс была купцом. Очень богатым и влиятельным купцом. Торговый дом Красс (теперь фон Красс) практически монополизировал все перевозки по реке Рэй, имел серьезные доли в предприятиях, торгующих тканями и зерном, а с недавних пор — весьма успешно выступал и в колониальной торговле. Опыт в переговорах с поставщиками, партнерами, перепродавцами у баронессы был просто огромный и фальш в словах она чуяла, подобно охотничьей собаке. За что и получила прозвище — Оутембрийская ведьма — ее невозможно было обмануть. Как сейчас пытался сделать Крузо.
Барон Ги де Бран вскинул голову.
— Но мы же можем договориться, Карл! Мы торговцы, мы всегда так делали! Зачем нам война, да еще такая, без надежды на победу?
— Они не станут нас слушать, Ги! — снисходительно усмехнулся советник. — Ты забыл, как фреи относятся к нам? Как они нас называют?
— Лавочники. — глухо ответил барон де Бран, который купил свой титул год назад и до сих пор к нему не привык. По крайней мере, в компании с исконным имперским дворянством, он чувствовал себя неловко.
— Именно! Лавочники! Кто велел нам снести стены вокруг городов, сделав нас беззащитными? Кто облагал нас двойными налогами против других провинций! И кто, наконец, по их мнению, виноват в низложении их любимого Патрика? Да они скорее с Товизироном договорятся, хотя между ними тоже крови и споров немало, чем с презренными торгашами!
Баронесса Катрин фон Красс недовольно сморщилась. Ее коробили обобщения советника. Кто велел нам снести стены вокруг городов! Подумать только, каков наглец! Она и Ги де Бран, тогда еще без приставки “де”, действительно были теми, кто сносил эти проклятые стены. По приказу проклятого императора Патрика, урожденного герцога проклятого Фрейвелинга! А вот Карл Крузо, барон фон Гериг и барон Адельмо ди Пеллегрино тогда были не гранд-нобилями Речной республики, а аристократами Императорского домена. То есть теми “верными”, кто поддержал императора и рукоплескал его решению примерно наказать “обнаглевших сверх всякой меры лавочников за мятеж против трона”.
“Да, теперь мы вместе, но старые претензии не так легко забыть вовсе!” — подумала баронесса. — “По чести сказать, так и невозможно забыть!”.
Голос одного из собеседников вернул ее к предмету обсуждения.
— Карл, не нагнетай! Словно на площади перед селянами выступаешь! — попросил барон ди Пеллегрино. — Не так уж все плохо. У фреев при власти Фрейланг, он не такой самодур как вся эта сумашедшая семейка. Про сентариев[7] слышал? Они уже нормально относятся к честной торговле!
— Да только мы, Адельмо, по их мнению, торговлю честно не ведем!
— Всегда можно договориться…
—