А о Ваноцце Родриго заботился… Огромный дом-дворец, окружённый охраной из верных лично вице-канцлеру каталонцев. Охрана в Риме всегда была не лишней, особенно учитывая огромное количество разбойничьих шаек в окрестностях и непрекращающуюся вражду семей, среди которых Колонна и Орсини были лишь самыми могущественными, но точно не единственными.
Моя встреча с «семьёй» потребовала немалых усилий в плане актёрского мастерства. Хвала богам, что имелась память, позволявшая не попадать в идиотские ситуации и говорить именно то, что ожидали бы от настоящего Чезаре. Чувствовалось, что мать свою он действительно любил, равно как и сестру. Хуана, мягко сказать, недолюбливал, но не только из-за причины, что его обделили возможностью строить карьеру вне церкви, но и вследствие того, что второй сын Ваноццы ди Катанеи, уступавший возрастом Чезаре всего год, был тем ещё фруктом. Капризный, склочный, мнящий, что все ему чем-то сильно обязаны. Видел я таких, неоднократно в своём родном времени. Типичнейший мальчик-мажор, привыкший, что подаваемые ему на тарелочке с золотой каёмочкой жизненные блага есть нечто само собой разумеющееся. Естественным душевным порывом, с некоторым трудом сдержанным, было желание отвесить ему хорошую такую, затрещину. Чувствуется, что этот гадёныш будет лишь набирать обороты, пока не придёт к естественному финалу… Ведь нож в спине – это естественно для подобных, хм, персонажей.
Зато Лукреция – совершенно иное дело. Достигшая пока всего двенадцати лет, девочка-подросток умела очаровывать как только-только распускающейся красотой, так и своим характером. Любознательность, активность, постоянное желание крутиться вокруг так интересных ей взрослых дел. Она словно стремилась как можно быстрее проскользнуть во взрослую жизнь, пока не понимая, что там не всё так хорошо, как могло казаться. Особенно здесь. Особенно в семье Борджиа, где возможности были равномерно перемешаны с серьёзными опасностями.
Что до младшего, Джоффре, то тут нельзя было сказать ничего особенного. Не гений, но и не бездарь. Обычный подросток со своими мелкими тараканами в голове, довольно спокойным характером и несколько флегматичным отношением к окружающему миру. Отрицательных эмоций не вызывал, да и вообще порой мог просто подойти поговорить, задавая интересные ему вопросы о других городах Италии, о необычном оружии и интересных людях, с которыми я успел повстречаться. Нормальные такие интересы, для пацана одиннадцати лет.
Вот и сейчас я сидел себе в тени выстроенной в саду беседки и занимался тем, что одновременно пытался воссоздать по памяти схему обычного кремневого пистолета и играть в шахматы с Лукрецией, которая последние дни хвостиком таскалась за своим, хм, старшим братом. К слову сказать, ум у неё на подобные игры был вполне заточен, особенно поддаваться не приходилось, чтобы сохранять у той интерес к игре.
– Не увлекайся тем, чтобы «съесть» у противника побольше фигур, - напомнил я этой ещё очень юной, но всё же девушке. – Иногда тебе могут подсунуть фигуру в жертву, чтобы получить выигрыш не в количестве, а в качестве. Расположение фигур на доске, выигрыш темпа развития, отвлечение внимания и создание видимости слабости, наконец.
– Как в жизни?
– Точно так, Лукреция, - улыбнулся я, протянув руку и убрав с её лба выбившуюся из причёски прядь волос. - Весь мир – большая игра. И главное тут не быть фигурой, как большинство людей. Фигуры, независимо от того, пожертвуют ими для победы или нет – остаются всего лишь фигурами, чьим мнением так и не поинтересуются. А потом всех, победивших и проигравших, смахнут с доски в коробку. Остаются только игроки, сестрёнка. Согласись, что лучше двигать фигуры, чем когда двигают тебя, не спрашивая твоего согласия.
Лукреция рьяно закивала, смотря то на меня, то на доску. Оттого и не увидела, как к нам подошёл тот, кого я не испытывал ни малейшего желания видеть. Хуан де Борджиа, герцог Гандии, получивший титул после смерти своего старшего сводного брата Педро Луиса. И вот какого ему тут понадобилось? Хотя, зная этого заср… засланца можно быть уверенным, что ничего хорошего он ни мне, ни Лукреции не скажет. Напротив, ляпнет какую-нибудь гадость по своему обыкновению.
– Шахматы! – пренебрежительно этак фыркнул братец. – Ты зачем этой игре Лукрецию усиленно учишь? Её скоро замуж выдадут.
– Тебе напомнить про замужних женщин, которые управляли империями? Не будем погружаться в глубины прошлого, достаточно взглянуть на Изабеллу, королеву Кастилии. Всем понятно, что правит она, а её муж, король Арагона, подчиняется ей, как более мудрой и опытной в политике и делах управления страной… даже странами.
Вот так тебя, мордой да в коровий блин! Скрипит зубами, багровеет лицом, а сказать против ничего и не может. Как ни крути, а герцогство Гандийское на землях испанских находится. Хулить же сюзерена столь нагло, открыто и без повода… Понимает, что такого делать нельзя при свидетелях. Да, именно при свидетелях, ведь по поводу моей «братской любви» Хуан никаких иллюзий не испытывает. Правильно делает, откровенно то говоря!
Лукреция, та довольна. Приосанилась, смотрит горделиво так в сторону Хуана, зато на меня с явной такой благодарностью. Меж тем Хуан, у которого не получилось сказать одну гадость, экстренно собирался с мыслями, дабы придумать другую. И это у него получилось… как он сам считал. Эх, вот дурную энергию, да на более благие бы цели! Мечты, всего лишь мечты.
– Я герцог Гандии, Чезаре, а ты всего лишь священник. И не надейся, что отец когда-нибудь позволит тебе стать тем, кем ты хотел быть!
– Глупый бедный младший брат, - вздохнул я, смотря на Хуана как на неразумного младенца. Его слова были направлены на того Чезаре, а сейчас ситуация сильно изменилась. Только он этого не был в состоянии понять. – Наш отец тоже «всего лишь священник», если ты забыл про сей факт. И Папа Иннокентий VIII тоже. Теперь попробуй поднапрячься, заставить свою голову работать, после чего подумай вот над чем… Откуда тебе знать, к чему я стремлюсь? Люди меняются, а если у них хватает ума и силы воли, то в лучшую для себя сторону. И уж тем более глупо считать, будто мне кто-то может что-то позволить. Я САМ принимаю решения, хотя стараюсь учитывать, как они отразятся на семье. И