Проверять карточку он собирался после вечерней поверки. Для этого надо было спрятаться в корпусе и пересидеть до полуночи. Помочь в этом деликатном деле мог лишь один человек – Лесь.

Лесь отыскался в своем «кубрике». Издавна повелось так, что кадетская малышня жила в общей казарме, а старшие – в личных апартаментах на четырех человек. Почему их прозвали кубриками, одному богу известно. В кубрике жить здорово: двухэтажные кровати, стены обшиты ясенем, круглое окно смотрит на море. Если не привередничать, можно представить, будто ты в каюте старинного линкора. Морского линкора, а не космического.

Когда Велька толкнулся в гармошковую дверь, Лесь валялся на кровати. Вообще-то это было неправильно. Часы показывали пять – время для личных потребностей. Но что поделать, если у Леся личная потребность такая: валяться на кровати и пихать пяткой потолок?

– Привет, – меланхолично кивнул он Вельке. – Придумай рифму к «гордо»?

– Морда, – не задумываясь, ответил тот.

– Вот и у меня тоже кризис. Творческий.

– Да чего кризис-то?! – возмутился мальчишка. – Я тыщу рифм придумаю! Хорда. Шагать бордо… то есть бодро. У заборда. А что за стихи-то?..

Лесь вздохнул и перевернулся на живот. Прыщавое лицо его вытянулось, сделавшись похожим на обезьянью мордочку.

– Понимаешь… да нет, куда тебе. Вырасти сперва. Есть, Вельчик, такое слово – «любовь».

– Чего не понять? – солидно пробасил Велька. В его голосе сквозило пренебрежение: – Любовь – это когда на лошадях и в Англию. А еще – целуются. И муж за стенкой.

Как раз вчера он прочитал «Трех мушкетеров» и обладал солидными познаниями в этом вопросе.

– Ничего ты не понимаешь… Я ее и видел-то один раз. И все, погиб… Подойти не смог, представляешь? – Он вздохнул. – Ладно… что мы все обо мне да обо мне. Ты-то чего здесь?

– Так… просто. Лесь, мне помощь нужна.

– Помощь? Это хорошо. Точно рифму не придумаешь?

– Лесь, я серьезно! Мне захайдиться надо! В формате.

Кожа на Лесевом лбу собралась в гармошку:

– Это как?

«Хакера в законе» он не смотрел и «терабайтовых» словечек не знал. Вообще весь последний месяц Лесь откуковал в корпусе. Увольнительных ему не полагалось. А все оттого, что в докладной ротного командира сдуру назвал рвотным.

– Ну спрятаться мне надо, понимаешь? Пересидеть до отбоя.

– А-а. Ясно. В рефрижератор пойдешь?

– С граба рухнул? Там же холодно!

– Ну побегаешь, поприседаешь… Юности свойственна живость тела. Или вот! Оранжерея. Пойдет?

Пойти-то оно пошло бы, но как Лесь это устроит? Зав по хозяйственной части над ней трясется, как мартышка над бананом.

– Там меня найдут.

Лесь почесал кончик носа. Это он думал так. У него мыслительный процесс напрямую связан с носочесательным.

– Идея! Значит, так…

Идея так и осталась невысказанной. Дверь-гармошка разъехалась, и в кубрик заглянул начальник по воспитательной части. Увидев мальчишек, он весь аж затрясся:

– Господа кадеты? Что-о та-акое?!!

Мальчишки вскочили.

– Та-ак… Чтоб через десять секунд ни одного личного состава в кубрике. Выполнять!

Пацанов словно волной слизнуло. У конца коридора их настигло повелительное:

– Ста-ять! Вы… господин кадет!.. Самый дохлый человек после него номер раз!

Велька сразу сообразил, что обращаются к нему. Вот уж фигушки! Сперва поймай! И он припустил так, как не бегал никогда в жизни. За спиной забухали ботинки начповоса.

– Ста-ять, кадет! Будет хуже.

Вырубленный в камне коридор по спирали забирал вниз. Окна исчезли, солнечное освещение сменилось огоньками спектралок-люминесценток. Велька спустился глубоко, очень глубоко.

Из-за поворота высунулась тупая морда робовахтера. Под потолком потрескивали крохотные синие молнии. Парализатор, догадался Велька. Однажды ему довелось попробовать. Бр-р! По всему телу иголочки, как когда руку отлежишь. Но это еще не самое страшное. Когда парализует, и не хочешь, да обмочишься. Одного мальчишку, когда тот вылез к патрульным катерам, краешком зацепило. Полгода «ссыклом» дразнили.

На инерции, не успевая затормозить, Велька выхватил карточку. Ткнул в ехидную морду робота, в самые фасеточные линзы. Стальные плиты перед самым Велькиным носом раздвинулись, выпуская мальчишку в полутемный зал. Велька прислонился виском к ледяной скале. Сердце бухало, словно барабан. Дыхание рвало грудь в клочья.

Сбежал. И грохот башмаков за спиной стих. У офицера-то карточки нет. А может…

Вельку обдало холодным потом.

Да ничего не может!

Начповос пошел к дежурному, чтобы определить Вельку на сканере движения. И очень даже просто. Скоро он вернется, да не один, а с ответственным по этажу. И Велька получится шпион и диверсант – ведь это же зона ограниченного доступа. А самое главное – у него скопированная карточка.

Надо быстренько делать ноги.

Велька огляделся. В стене напротив недоверчивым глазком сканера поблескивала дверь. Там его точно не найдут. Мальчишка обошел глазок так, чтобы тот его не увидел, и достал карточку.

Дверь щелкнула. Застучали сервомоторы, отпирающие замки.

В щель потянуло тревожным запахом металла и ванили. Ванилью пахли маскировочные силовые поля. Значит, там начинаются подземные ходы… Ничего. Троян, когда ломал главный сервер доминиона дивов, и не в такие переделки попадал.

Велька проскользнул внутрь и задвинул за собой дверь. Где-то далеко послышалось жужжание моторов. Кто-то едет. Мальчишка распластался по скале, надеясь, что маскирующее поле скроет его. Оно тонкое, поле-то… И долго в нем не высидишь: в голову начинают мысли дурацкие лезть. Все-таки прэта правильно говорят, что силовые поля живые.

Из-за поворота выехала белесая туша, похожая на кинкара. На борту чернела маркировка: «УМРИ-43». Велька обрадовался: «УМРИ» это вовсе не страшное заклинание, а сокращение. Универсальная Машина для Разведки и Исследований. Оружия «умрам» не полагается. А у сорок третьего еще и дефект есть: слепая зона с тыла. Его несколько раз пытались отремонтировать, но что-то не заладилось.

Так что Велька без страха шмыгнул роботу за спину. Рано или поздно «умр» выберется в знакомые места, где Велька хоть как-то ориентируется. Тогда можно будет сбежать.

Идти пришлось долго. Перед глазами покачивались крепежные скобы для генераторов силового поля. Вельке пришла в голову отчаянная мысль: а не прокатиться ли на роботе? Пацаны постарше относились к роботам пренебрежительно – железка и железка. Велька же считал их живыми. А к живому существу ни с того ни с сего запрыгивать на спину не очень-то и вежливо.

«Умри сорок три, – одними губами прошептал Велька, – можно я на тебе прокачусь? Ну, пожалуйста!»

Робот заворчал и прибавил ходу. «Не хочет», – понял Велька.

Да ехать и не понадобилось. Вскоре тоннель вывел в широкую пещеру, заставленную деревянными ящиками. Здесь робот остановился, вращая приплюснутой головой с фасеточными глазами-объективами.

«Прибыли, – понял Велька. – Вот почему он так спешил».

На всякий случай мальчишка присел на корточки. Робот вновь двинулся вперед и тут же остановился.

– Сорок третий, – послышался повелительный голос. – доложить обстановку.

– Есть доложить обстановку.

Задерживаться за спиной разведчика не стоило. Мальчишка юркнул в щель между ящиками и прижался спиной к стене. От прикосновения маскирующего поля в голове загудело. Стены пещеры сперва раздвоились, а потом и вовсе растроились. Ящики покачивались, словно сделанные из цветного желе,