К моменту появления европейцев на островах насчитывалось около 20 тысяч коренных жителей. Гуанчи занимались земледелием и скотоводством. Они умели изготавливать орудия из кости, дерева, вулканических пород — базальта, обсидиана. В пещерах, где они обитали, удалось обнаружить каменные топоры, кинжалы, рыболовные крючки, наконечники для копий, разнообразные гончарные изделия, разрисованные красными и черными красками. Металлы гуанчам не были известны.
Выращивали они ячмень и пшеницу, из которых приготавливалось традиционное блюдо — гофио — нечто вроде лепешек из предварительно прожаренного и измельченного зерна. Оно и сейчас широко распространено на островах, но теперь его делают в основном из кукурузы. Из козьего молока изготовляли сыр и масло. Кроме баранины островитяне ели собачье мясо: ведь на острове водились крупные, похожие на овчарок собаки. Кстати, название островов произошло от латинского canis, что означает «собачьи». Меню островитян разнообразили дары моря — рыба, устрицы, крабы — в общем все, что можно было выловить непосредственно у самого берега.
Известно, что аборигены были весьма сведущи в искусстве врачевания. Подобно древним египтянам, гуанчи знали тайну бальзамирования трупов. Мумифицированные тела усопших помещались в пещеры, расположенные в труднодоступной горной местности. Рядом с мумией оставляли запас пищи и разнообразные предметы обихода.
Гуанчи были рослыми и стройными людьми. Среди них встречались как блондины, так и брюнеты. В строении их лиц были характерны выступающие скулы.
Общество гуанчей подразделялось на королевскую фамилию, знать и простой народ. На острове Гран-Канария короля избирали на специальном совете. Ему полагалось иметь жену также из королевской семьи, причем не возбранялось жениться на родной сестре. Хотя у гуанчей главенствовали мужчины, женщины также играли важную роль в общественной жизни, и когда началась борьба с завоевателями, они сражались против них бок о бок со своими мужьями и братьями.
У аборигенов Канарских островов существовал культ священных девственниц, живших уединенно в горах и питавшихся лишь растительной пищей.
К сожалению, изучать обычаи и нравы этого народа европейцы начали лишь после того, как он фактически прекратил свое существование в результате ассимиляции и массового истребления колонизаторами. Поэтому сведения, которыми мы располагаем об обществе гуанчей, скудны и разрозненны.
Археологи нашли на островах наскальные письмена и рисунки такого же типа, как во Франции и Ирландии. Пока они не расшифрованы. Ученые считают, что язык гуанчей был близок к берберскому. На восточных островах существовало звуковое письмо, на западных — иероглифическое. Это говорит о том, что племена гуанчей были чрезвычайно разобщены, они вели поистине «островную» жизнь, и водные преграды даже в несколько десятков километров были для них почти непреодолимы.
Удивительно и непонятно: у этого островного народа не было никакого флота, хотя бы простейших лодок. А ведь их предки могли попасть на острова только морским путем. Почему же гуанчи не сохранили навыки мореплавания? Да, недаром происхождение этого народа считается одной из величайших загадок истории!
...С середины XIV века гуанчей стали поставлять на средиземноморские рынки рабов. А вскоре и сами острова превратились в предмет купли-продажи. Активное участие в этой торговле принимала церковь. В 1334 году папа Клемент VI «уступил» Канары за 400 золотых флоринов вместе с рядом других дальних островов некоему Луису Серда— авантюристу, известному под именем Принца Удачи.
В 1402 году король Кастилии Генрих III пожаловал Нормандскому дворянину Жану Бетанкуру титул короля Канарских островов. Несмотря на героическое сопротивление Гуанчей, Бетанкуру удалось завоевать острова Лансароте, Фуэртевентура и Иерро. Но попытки захватить Гран-Канарию не увенчались успехом и стоили ему многих жертв. В 1405 году он возвратился во Францию, а королем здесь стал его племянник Масиот Бетанкур. Но тот в конце концов распродал острова, которые впоследствии стали переходить из рук в руки испанских и португальских феодалов.
С каждым годом все больше кораблей направлялось в поисках легкой наживы к берегам Канарских островов. В середине XV века испанец Гарсиа Эррера сумел построить форт в Гандо, на месте нынешнего аэродрома Лас-Пальмаса. Но когда испанцы стали проникать на территорию, где жили священные девственницы, возмущенные гуанчи напали на испанцев и разрушили их крепость.
Начиная с 1477 года, после брака Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского, испанская экспансия усиливается. На Гран-Канарию высаживается отряд под командованием идальго Хуана Режона. Это его именем названа улица в припортовом районе Лас-Пальмаса. Гуанчские племена на острове разделялись в то время на две части: одна возглавлялась Дорамасом, другая — Тенесором. Режону удалось покорить большую часть гуанчей. Дорамас пал в бою, и его голова была выставлена на обозрение для устрашения непокорных гуанчей. Тенесора заключили в тюрьму, а позже привезли в Испанию и крестили.
Только к 1483 году сопротивление гуанчей было окончательно сломлено. Поскольку наиболее яростным оно было на Гран-Канарии, этот остров и получил название Великий.
Когда я отвлекся от мыслей о прошлом архипелага, час был уже поздний. Но спать не хотелось. Я вышел на палубу. По правому борту, прижатому к молу, было сумрачно и пустынно, у трапа маячила одинокая фигура вахтенного, по левому — за лесом мачт безмолвными огнями сиял город.
Я поднялся палубой выше. На юте прохаживалось несколько полярников. Еще не со всеми познакомился я за эти первые дни плавания, но одного из бодрствующих, гидролога Василия Евграфовича, приметил давно. Лицо у него было доброе, располагающее и немного растерянное; последнее объяснялось, может быть, тем, что он вот-вот должен был стать отцом. Уже в самом начале экспедиции с нашим гидрологом произошел казус. Он впервые отправился в Антарктиду. Кто-то из бывалых полярников, любящих делиться опытом, рассказал ему о частых нарушениях радиосвязи, вызываемых магнитными бурями, полярными сияниями и прочей «чертовщиной», и посоветовал отправлять радиограммы, особенно праздничные, загодя. И вот, чтобы наверняка застраховаться от сюрпризов коварного магнитного поля Антарктики, Василий Евграфович отправил новогоднее поздравление домой еще из Ленинграда, разумеется, с просьбой вручить накануне Нового года.
Однако уже на второй день плавания судовой радист, ухмыляясь, вручил Василию Евграфовичу радиограмму от жены, в которой содержалась просьба не злоупотреблять спиртными напитками. Иным она не могла объяснить себе его новогоднее поздравление в ноябре. Само собой, эта история стала достоянием экспедиции, и Василию Евграфовичу искренно сочувствовали.
Сейчас гидролог сосредоточенно вышагивал взад и вперед по палубе. В ожидании скорого отцовства он теперь часто пребывал в возбужденном состоянии. Не спал еще и пассажирский помощник капитана. В его каюте горел свет.
С пассажирским помощником вся экспедиция была уже хорошо знакома. К концу первой недели он