Полковник Христич их уже ждал. Едва машина въехала во двор особняка и высокие металлические ворота с лязгом закрылись, Христич возник на пороге дома. Он был хмур и сосредоточен, как всегда после операции.

– Все нормально, ребята, – объявил он. – Получилось.

– Уже было сообщение? – удивился Корнеев.

– Нет, но у меня есть данные радиоперехвата. Мы слушаем милицейскую волну.

– Нас заметили?

– Нет, о вас сведений никаких.

Христич взял Корнеева за плечо и развернул к себе лицом, внимательно вгляделся, потом сказал:

– Все нормально, Вадим. Ты молодец.

Он увлек Корнеева в особняк. Они миновали охранника на входе, оставили позади длинный коридор и вошли в небольшой кабинет, в котором стояли книжные шкафы. Христич толкнул один из шкафов, и тот легко скользнул вдоль стены. За ним обнаружилась обшитая дубом дверь с кодовым замком. Христич набрал код, дверь открылась, и теперь им предстояло спуститься вниз по широкой, ярко освещенной лестнице. Внизу был такой же коридор, как и наверху, но здесь не было так пустынно, как в самом особняке: по коридорам сновали люди и за дверями кабинетов бурлила жизнь: звонили телефоны, слышался стук пишущей машинки. Вошли в кабинет полковника. Христич показал на кресло, предлагая сесть, сам устроился напротив.

– Рассказывай, Вадим.

Корнеев кратко доложил об операции. Все время, пока он говорил, Христич внимательно смотрел ему в глаза.

– Ты молодец, – похвалил полковник, когда Корнеев закончил доклад. – Гладко у тебя получилось. – Потянулся и похлопал Корнеева по плечу. Это был ободряющий жест. – Только ты все слишком близко к сердцу принимаешь, как мне кажется.

Корнеев неопределенно пожал плечами. Он не собирался разубеждать полковника.

– Не надо, Вадим, – сказал Христич. – Это подонок, ты же знаешь.

– Знаю, – подтвердил Корнеев.

– И он получил то, что заслужил.

Увещевания не слишком-то подействовали, и Христич вызвал врача. Тот вколол Корнееву двойную дозу «тормозной жидкости» – так здесь называли успокоительное, доводящее пациента до состояния полного безразличия. После этого машина доставила Корнеева домой.

Он поднялся по лестнице, чувствуя расслабленность и легкое головокружение. Дверь открыла Рита. Корнеев обнял ее и счастливо засмеялся. Сейчас все ему было нипочем. И Рита тоже засмеялась. В ответ.

– Ты будто не на работе был, а на вечеринке, – сказала она.

– Любимая работа должна доставлять радость, – философски заметил Корнеев.

Говорил он медленно и невнятно. Рита подозрительно посмотрела на супруга и принюхалась.

– Я не пьян, – опять засмеялся Корнеев.

– Да, – согласилась Рита, – но выглядишь очень подозрительно. У нас, кстати, Захаровы.

Тамара Захарова была родной сестрой Риты, и их встречи – раз в месяц как минимум – стали традицией. Тем более что Корнеев и муж Тамары Захаров были давними друзьями – когда-то вместе служили, пока их дороги не разошлись.

Стол был накрыт. Ждали одного только Корнеева.

– У тебя неважная работа, Вадим, – определила Тамара. – Уж воскресенье-то можно было дома провести.

Корнеев развел руками.

– Я ему говорю, чтобы он оттуда уходил, – сказала Рита и повернулась к Захарову: – Паша, возьми его к себе, я тебя прошу.

– Возьму, – посулил Захаров и распечатал бутылку шампанского.

Он был круглолиц и лысоват и производил самое благоприятное впечатление. Ему Рита вверила бы своего благоверного без колебаний.

– Я к нему не пойду, – вяло огрызнулся Корнеев. – У него работа скучная.

– Чем ты занимаешься? – спросила у Захарова Рита. – Никогда ведь не рассказываешь.

– Информацию собираю, – хмыкнул Павел.

– Сыщик, что ли?

– Ну зачем же – сыщик, – пожал плечами Захаров. – Информацию сейчас ищут не по темным закоулкам, а в газетах, на телевидении. Сидишь себе с ножничками над газетой…

– Вот! – торжествующе сказала Рита. – То же самое и у моего Корнеева!

– Так зачем же ему место работы менять?

– Чтобы выходные проводить с семьей.

– А, это конечно, – согласился Захаров.

Корнеев в разговоре не участвовал. У него после укола по-прежнему все плыло перед глазами, очень хотелось спать, он крепился из последних сил. Речь окружающих казалась ему неотчетливой, слова колыхались, разрываясь на клочья, как неплотный туман, и, чтобы окончательно не утонуть в этой вязкой хляби, Корнеев включил телевизор. Рита наблюдала за ним молча и внимательно.

– А где Димка? – вспомнил наконец Корнеев.

– Уже спит.

– Так рано? – удивился Корнеев, а потом все понял, засмеялся. – Я обещал, что проверю у него уроки.

– Он решил не искушать судьбу, – определил Захаров.

Через полчаса в эфир вышли новости. В середине выпуска, не меняя интонации, ведущая сообщила, что полтора часа назад взрывом бомбы убит президент Техкомбанка Двинский. Показали место события: залитый кровью асфальт, по которому раскидало останки погибшего.

– Бр-р-р! – передернула плечами Тамара. – Какой ужас!

Корнеев смотрел на дело своих рук, не в силах отвести взгляд.

– Все-таки какие сволочи! – сказала Тамара с чувством. – Ну когда они уже этой кровью захлебнутся!

– Кто? – мрачно поинтересовался Корнеев, будто очнувшись, но от экрана не отвернулся.

– Убийцы, – пояснила Тамара. – Каждый день – новая смерть.

– И не одна, – добавила Рита.

– Их не надо жалеть, – все так же мрачно сказал Корнеев. – На них самих – кровь. Это преступники. И если они гибнут, то от этого никому не хуже, кроме них самих.

– И их родных, – подсказал вроде бы с безразличием Захаров. – Их друзей. И их знакомых.

Все-таки Корнеев уловил в его словах нотки осуждения.

– Он должен был