Блондин слегка опешил, задумался, засомневался, принахмурился, прозрел, светло улыбнулся:
– Ну вы скажете тоже – каждый! – и, не удержавшись, весело кивнул бармену, – шутник!
Бармен понимающе хихикнул.
Зарождающееся веселье прервало появление нового лица – на редкость красивой женщины с надменными морскими глазами, чувственным ртом, лебединой шеей… О грудях, ногах и прочих конечностях с припухлостями лучше помолчать. В тряпочку. Заметим только, что в своем стильном, лазурных оттенков, платье, припорошенном золотою пыльцой высшего шика, она могла кое-кому показаться воплощением совершенства (если допустить, что совершенству пристало разгуливать в злачных местах с электронной записной книжкой в нежных ручках и сотовым телефоном на шелковом шнурочке вместо, как минимум, жемчужных бус или бриллиантовых ожерелий).
– Анна Сергеевна, вы как всегда кстати! – воскликнул Станислав Эдуардович, обнаруживая покоряющую убедительность светских манер. – Знакомьтесь, это – Игорь, наш спаситель… Представляете, одним махом семерых побивахом, да еще уверяет, что на его месте так поступил бы каждый!..
Анна Сергеевна вежливо улыбнулась и, должно быть, в порядке реверанса высказала предположение грудным, с чудесной хрипотцей голосом, что, скорее всего, спаситель имел в виду не побитых молью обывателей, а своих коллег-суперменов, с чем Игорь поспешил согласиться: дескать, так оно и есть, Станислав Эдуардович, это я о нас, о суперменах, ляпнул не подумавши…
Светлы очи Станислава Эдуардовича вновь заволоклись хмурой дымкой дум: напряженных, подозрительных, тревожных. Он даже забыл на несколько секунд о своем профессиональном долге быть любезным, обходительным, тактичным и полным желания если не угодить, то хотя бы облагодетельствовать.
Проницательная Анна Сергеевна поторопилась отвлечь приунывшее начальство радостной вестью о понесенных заведением убытках, оказавшихся удивительно минимальными: фингал у Самойленки, дырка в потолке, да изрешеченная входная дверь, которую супермен-спаситель, видимо, в целях безопасности, забыл оставить гостеприимно распахнутой…
– Позвольте, – позволил себе встрять негодующий бармен. – А выпивка с закуской, которую Стоха потерпевшим за счет заведения поставил. Это что, не убытки?
– Вот как поставил, так пусть и платит из собственного кармана, – сверкнула Анна Сергеевна своими умопомрачительными глазами, отнюдь не утратившими в результате этой вспышки привычного чарующего выражения. – В конце концов, за охрану отвечает именно он, так что было бы только справедливо, если бы и за ремонт дверей вычли из его зарплаты.
Последние слова были адресованы, ясное дело, не бармену, а хозяину, который к тому времени успел оправиться, обрести свой привычный образ очаровательно самодовольного, пленительно напыщенного джентльмена далеко не средней руки.
– Ах, дорогая Анна Сергеевна, давайте не будем мелочиться. Люди такое пережили, а мы тут о каких-то ста граммах…
– Ничего себе сто граммов, – начал было возмущаться бармен кромешной неосведомленностью начальства, но был беспардонно перебит все той же дамой с электронной книжкой.
– Вы совершенно правы, Станислав Эдуардович: двери, сто граммов, фингал – все это сущие мелочи. Нам надо Бога молить, чтобы никто из потерпевших на нас в суд не подал!
– Да что вы, Анна Сергеевна! – встревожился хозяин. – Какой суд? Ведь это же наши люди, а не какие-то там сутяги-американцы, которых хлебом не корми, дай только возможность ближнего в суде ущучить…
– Это у них, Станислав Эдуардович, такая народная забава, счастливо сочетающаяся с национальным промыслом, – как у нас в кумачовом прошлом в очередях торчать. Теперь, когда очереди вымерли как класс, наши юристы вообразили себя ничем не хуже своих заморских коллег: судиться агитируют по любому поводу. Толкнули на улице – иск! Не улыбнулись в магазине – в суд! Улыбнулись на работе, тем более – к прокурору, потому что это есть использование служебного положения в сексуально-домогательских целях! А вот использовать правосудие в вымогательских целях, оказывается, сам Бог велит через свои конституционные заповеди: судитесь, тяжбитесь, дабы хлеб ваш насущный был вам днесь…
– А вот Бога, Анна Сергеевна, трогать не надо, – возразил Станислав Эдуардович и, слегка порозовев, тихо добавил, – какой ни есть, всё наш…
– Простите, – выдавила Анна Сергеевна и обиженно умолкла.
– Это вы меня простите…
Конфузливая пауза. Бармен обслуживает клиентов, благодарная девушка ловит в зеркале взгляд своего спасителя, спаситель смотрит на Анну Сергеевну, Анна Сергеевна наблюдает из-под длинных ресниц за Станиславом Эдуардовичем, Станислав Эдуардович глядит в пространство, пространство наслаждается паузой. В общем, все при деле.
– Об чем молчим? – любопытствует какой-то нарядный субъект в темно-синем смокинге, – счастливый обладатель пухлого брюшка убежденного чревоугодника и плешивой макушки мелкого сердцееда.
– А, Марк, ты как всегда вовремя, – откликается без особого воодушевления Станислав Эдуардович. – Знакомься, наш спаситель Игорь… простите, не знаю, как вас по батюшке…
– Да Викторович вроде, – последовал не совсем уверенный ответ.
Станислав Эдуардович беспомощно взглянул на присутствующих.
– Ну а я, как мне кажется, Марк Германович, – попытался свести недоразумение в шутку чревоугодливый сердцеед. – Младший, как говорится, компаньон нашего уважаемого Станислава, скорее всего, Эдуардовича…
Девушка, так и не покинувшая своего места у стойки, разразилась дурашливым смехом. Сообразительный бармен плеснул в стакан содовой из сифона.
– Не угодно ли водички газированной? Помогает переваривать шуточки Марка Германовича…
Девушка покладисто взяла стакан, сделал глоток и, не отрывая от него губ, бросила лукавый взгляд на виновника своего припадка. Виновник польщено просиял.
– Станислав Эдуардович, я распоряжусь, чтобы вам накрыли в первом кабинете, – сообщила Анна Сергеевна, удаляясь.
– И проследите, пожалуйста, чтобы все было как в лучших домах Ландо́на, – не удержался младший компаньон от тривиальной шутки.
Анна Сергеевна удалилась не так далеко, чтобы не услышать и не счесть за труд вернуться.
– В лучших домах London-а в это время пьют чай. Кстати, – она взглянула на Игоря, – с чем вы его, обычно, пьете, с молоком или сливками?
– С ромом и овсяным печеньем, – не затруднился с ответом Игорь. Подумал и уточнил: – Ром лучше ямайский. Печенье, если можно, датское…
– Вы о чем? – не выдержал Станислав Эдуардович. – Какие сливки? Какой еще чай с ромом?.. То есть, если вы, Игорь, предпочитаете ром, то ради Бога…
– Ой, не могу! Ой, приколисты! – зашлась в новом приступе смеха девушка.
Встревоженный Станислав Эдуардович шагнул к Игорю и конфиденциально полюбопытствовал:
– Эта девушка с вами?
– А что?
– Я в том смысле, что с ней явно что-то не так. По-моему, у нее истерика. Может ей стоить сходить на аквамассаж? Это рядом…
– Не поможет, – авторитетно заметила Анна Сергеевна, очевидно, обладавшая не только тонким слухом, но и большим жизненным опытом.
– Не обижайте ее, – сказал Игорь, – она потерпевшая.
– А-а! – сообразили в унисон Анна Сергеевна со Станиславом Эдуардовичем. Только младший компаньон, погруженный в мучительные воспоминания (что же я такого загнул, что она так заливается?), никак не отреагировал.
Наконец Анна Сергеевна действительно удалилась: скрылась в служебных лабиринтах заведения, провожаемая восхищенными взглядами большинства мужчин и отдельных женщин. Станислав Эдуардович, деликатно извинившись, увлек Игоря в сторонку.
– Видите ли, в чем дело, – начал он несколько смущенно. – Мне показалось, что вы… что