— Ты меня пугаешь.
— Я и сам себя боюсь.
Вика кивнула. Она сама повела себя глупо, позвав Родика к себе. Надо было с ним в кафе сходить, посидеть за столиком на глазах у людей, тогда, глядишь, он бы и не потерял над собой контроль. И Валеру нельзя было впускать в дом. Надо было выйти к нему и закрыть за собой дверь. В подъезде он бы руки распускать не стал… Видно, Юрка знал, как ведет себя мужчина, помещенный в замкнутое пространство наедине с женщиной. А ей такое поведение не нужно. Хватит с нее на сегодня приключений. Юрка хорош собой, в нем столько магнетизма, но лучше к нему не притягиваться. А еще лучше на бочок, на бочок, и спать — в гордом одиночестве.
Но Юрку прогнать Вика не могла. Во-первых, она вдруг поняла, что соскучилась по нему. А во-вторых, он очень здорово помог ей… А в-третьих, Юрка для нее сейчас — знак судьбы. Это же нашествие какое-то. Не успел появиться Валера, как всплыл Родик. И в тот же день — как снег на голову — Юрка… Что все это значит? За что ей такое наказание? Может, Юрка расскажет?
* * *Июнь месяц обещал быть таким же гнилым, как май. Если не дождь, то холод, а чаще всего и то, и другое.
— Замерзла?
Не дожидаясь ответа, Юрка стянул с себя джемпер и набросил на нее.
— Спасибо. — Вика поежилась, давая понять, что она действительно замерзла.
Они уже посидели в кафе, и теперь он провожал ее домой. По темноте. Дождя нет, но сыро и ветер. Зато в душе светло и сухо. И это все Юрка. С ним все было так легко и просто. И с ним самим все ясно. Служил срочную, заключил контракт, который не стал продлевать. Домой вернулся, чтобы начать новую жизнь на гражданке. А для этого ему нужна Вика. Оказывается, он все эти годы думал о ней.
За эти годы он ни разу не позвонил, не дал о себе знать, но Вика почему-то верила ему. Слишком уж он простой, чтобы хитрить, сочинять.
— А помнишь, как ты Родику нос разбил? — спросила она.
— Нашла что вспомнить, — фыркнул Юрка.
— Он меня завтра в ресторан пригласил.
— Родик?!. Он что, здесь?
— Сегодня объявился. Как будто из-под земли вырос. И ты сегодня… Вы что, сговорились?
— С кем? С Родиком?!. Да я его и знать не хочу.
— Не хочешь?
— А придется! — вскинулся Юрка. — Я ему тебя не отдам!
— Ух, какой грозный!
— Не веришь?
— Ну, если я вещь, то как я могу верить или не верить?
— Почему вещь?
— Ну, если это ты решаешь, отдавать меня или нет, значит, вещь.
— Нехорошая шутка… И ситуация нехорошая… Он от тебя так просто не отстанет. А убивать я его не хочу.
— Не отстанет?
— Да ты как магнит!
Юрка вдруг остановился и, мягко взяв Вику за плечи, развернул к себе лицом. И притянулся к ней животом.
— Ты даже знаешь, какое место самое намагниченное? — усмехнулась она.
— Я не знаю, я чувствую, — отстраняясь от нее, сказал он.
— Стрелкой компаса?
— Мне кажется, это не тот случай, когда можно шутить. — Его голос звучал на удивление серьезно.
— И на кого твоя стрелка раньше показывала? На Цаплину?
— Давай не будем.
— Конечно, не будем. Или другой компас для своей стрелки поищи. В ней и крутись.
— А ты с Родиком, да?
Вика глянула на Юрку с возмущенным удивлением. Кто он такой, чтобы лезть к ней в личную жизнь? Где он пропадал столько лет? Кому вкручивал свои азимуты?.. А тут вдруг приперся, раскомандовался. Как будто право имеет указывать, с кем ей и как жить.
Она отдала ему джемпер и, гордо расправив плечи, продолжила путь. Но Юрка не шел за ней, не преследовал. С одной стороны, это хорошо, но с другой — обидно. Приехал, наговорил, а как дела коснулось, так в кусты. Как будто он не знал, что все женщины вредные и капризные. И обида в них может говорить на разных языках, в том числе и на матерном.
Юрка догнал ее, когда она переступала порог своей квартиры. Он подкрался к ней бесшумно, мягко обнял сзади, легонько подтолкнул. Вика не видела его, но почувствовала. Столько в нем огня — яркого, не обжигающе горячего. Валера не такой. А Родик вообще никакой…
— Уйди, — тихо сказала она.
— Ни за что!
Да, это был его, Юркин голос.
— Я на тебя обиделась.
— Я заслужу твое прощение.
— Я тебе не медаль, чтобы меня заслуживать.
— Но я хочу тебя к себе на грудь.
Он развернул ее к себе лицом, поцеловал в губы. И не отпустил, пока она не размякла в его объятиях. А отпустив, тут же подхватил на руки и унес в спальню. Там и вспыхнула та самая пороховница, до которой так и не смог добраться Родик. Вспыхнула, сгорела и взорвалась — ослепительным фейерверком.
Глава 4
Двор огромный — гектар как минимум. А по периметру — беговая дорожка. Для отца — удовольствие, а для Родиона — каторга. Но делать нечего. Отцовское слово — закон. И только попробуй ослушаться. Отец такой, что и штаны может снять да ремнем по заднице. Но скорее всего, он ключи от машины отберет, и ходи потом пешком. А еще на работу может отправить — простым юристом и куда устроишься.
После пробежки — бассейн, душ, все такое. А потом завтрак. С мамой. И это как наказание. За те шесть лет, которые он провел в Москве без родительской опеки. Вернее, с дистанционной опекой. Под надзором тело-хранителя, который, как это ни смешно, окончил университет вместе с ним. Вовик и сейчас у него в услужении.
— Где ты вчера был? — спросила мама, неторопливыми, можно даже сказать, грациозными движениями очищая из скорлупы сваренное всмятку яйцо.
— А где я вчера был? — Родион нахохленно глянул на нее.
— У кого?
Он усмехнулся. Ничто не ново под луной. Вовик и сейчас информировал родителей. Ему бы барабанщиком устроиться. Может, помочь? Так другой появится. А Вовик стучал не всегда. Снимет, бывало, двух подружек, приведет на квартиру, и мама с папой ничего не знают… Он по бабам спец. И Родиона многому научил. Только вот не сложилось вчера. Держался, держался, а потом вдруг раз, и потекло. И это все из-за Вики. Переволновался он, перевозбудился, целуя ее. Заклинило его, замкнуло на прошлое, в