— Кто здесь? — мой голос показался мне дрожащим и испуганным. Мне действительно страшно? Может, я и не просыпался, и мой страшный сон продолжается? Или это все происходит наяву? Нет, наяву я сейчас где-то в небоскребе «Biotronics» спокойно сплю, подключенный к нейронету. А всё происходящее — всего лишь фантазия, субреальность. Субреальность, которая принадлежит Даниэлю Аллену. Даниэль Аллен, как он сам себя назвал, исследователь эмоций, спас нас и приютил на своем огромном подводном корабле. На котором за секретной лестницей есть настоящая камера пыток. А я доверился человеку, у которого есть такие… странные фантазии? И нахожусь сейчас в его личном мире под многотонной толщей морской воды? Вот теперь мне было действительно страшно!
— Помогите! — повторил слабый голос. Я сделал несколько шагов туда, откуда его услышал, и разглядел в свете факела неясную фигуру, которая по мере моего приближения к ней, становилась все более отчетливой. Маленькая девочка, ей не более лет шести, сидела в железной клетке, подвешенной к потолку на цепи. Она была напуганной и бледной, платье на ней, которое когда-то, похоже, было синим, сейчас было изорвано и перепачкано. Ее огромные серые глаза с мольбой смотрели на меня, а я совершенно не понимал, как ей помочь. Надо как-то вытащить ее отсюда! Нет, этого быть не может, это всего лишь сон! Или я просто материализовал свои страхи в субреальности Аллена! Эта лестница появилась только после того, как я подумал про рыцарский замок с тайными ходами! А девочка — это же героиня из какого-то страшного фильма, который я смотрел давным-давно и уже забыл! Я сам придумал всё это, и нейронет воплотил мои фантазии! Достаточно просто закрыть глаза, вдохнуть поглубже и понять, что всего этого нет.
Я закрыл глаза и начал считать секунды про себя. Раз. Два. Три. Четыре. Сейчас это должно прекратиться… Пять. Шесть.
— Господин Ник!
— А? — я резко вскочил с кровати. Большой и удобной кровати в каюте, в которой меня поселил Даниэль.
— Господин Аллен сообщил, что мне лучше разбудить вас в восемь, чтобы вы не пропустили завтрак. Он придерживается строгого распорядка времени на борту, и считает, что вы разделяете эту позицию.
— Да, Энн, да… Я уже одеваюсь.
На часах было восемь утра. Моя одежда была на вешалке. Когда я протянул к ней руку, она не исчезла, а я не оказался уже одетым. Реальность, пусть и созданная нейронетом, вернулась, и я был рад этому. Ночной кошмар медленно растворялся в глубинах моей памяти, но все же не исчезал бесследно. Почему-то я до сих пор чувствовал ответственность за то, что закрыл глаза. За то, что не помог этой маленькой девочке в клетке.
Сон. Это был всего лишь сон! Почему же я в этом сомневаюсь?
За завтраком наш разговор с Даниэлем не клеился. Вежливо поблагодарив его за гостеприимство, я размышлял о том, что даже если существует ничтожно малая вероятность того, что увиденное мной ночью действительно существует в этой субреальности, нам с Энн пора ее покинуть. Да и без этого задерживаться на корабле особых причин не было. В любой момент мое время в реальном мире, отведенное на интервью, может закончиться, и Эдвард Дарио отключит меня от нейронета.
— Вы сегодня неразговорчивы, Николас, — произнес Даниэль после того, как закончил завтракать. — Вас что-то тревожит?
— Нет, ничего, — соврал я. — Просто размышляю о дальнейших планах.
— Не думаю, что ничего! — Аллен отрицательно покачал головой. — Вы ведь вряд ли уже забыли про ваше ночное приключение.
Наши глаза встретились. Даниэль улыбался, но его взгляд был холодным и злым. Я открыл рот, но слова не могли сорваться у меня с языка. Конечно же, творец в курсе всего, что происходит в его субреальности! Даже когда мы с Энн упали в воду, он сразу же об этом узнал! Но это означает только одно — случившееся со мной ночью не было сном!
— Позвольте мне уберечь вас от ошибки, Николас! — голос Даниэля стал мягче, но от этого мне не было менее страшно. — Вы здесь новичок, и неправильно интерпретируете то, что видите. Я лишь хочу внести ясность.
— У вас в подвале… в какой-то дикой камере пыток находится девочка. Совсем ребенок! — выпалил я. — Что я неправильно интерпретирую?
— О, какая ярость! Успокойтесь, Николас, я не враг вам! Давайте спустимся вниз, я все вам покажу и объясню.
Винтовая лестница появилась из ниоткуда, прямо возле стола, за которым мы завтракали, и Даниэль жестом позвал меня за собой. Я последовал за ним, и Энн ничего не оставалось, кроме как присоединиться к нам. В этот раз холода не было, лестница была ярко освещена, да и ступени ее совсем не казались скользкими. Но когда Даниэль, идущий впереди нас, отворил дверь, мы действительно оказались в камере пыток, которая сейчас была ярко освещена. Все было так, как и ночью — цепи, крюки, клетка с маленькой девочкой и огромный стол с жуткими инструментами. Как оказалось, клетка была не одна — в комнате было пять таких клеток, подвешенных на цепях на разной высоте. Четыре с детьми разного пола и возраста и одна пустая.
— Как я уже говорил, я изучаю эмоции. — Даниэль медленно шагал по комнате, разглядывая клетки. — И проще всего мне изучать эмоции придумков.
Он подошел к клетке, которая висела ближе всего к полу. В ней сидела все та же испуганная девочка из моего ночного кошмара. Сейчас я смог рассмотреть ее получше. Растрепанные русые волосы, бледное лицо с большими серыми глазами, почти бесцветные дрожащие губы: она дрожала то ли от страха, то ли от холода, а ее глаза смотрели на меня все тем же умоляющим взглядом. «Помогите!» — прочитал я по ее губам, хотя она не произнесла ни звука.
— Эта девочка — придумок, — продолжил Даниэль. — Плод моего воображения. Вчера, пока вы осматривали мою галерею, я позволил ей испытать необычайные эмоции. Такие, каких она никогда в жизни не испытывала, и уже никогда не испытает. Уникальные! На ее глазах я аккуратно разрезал ее сестру-близнеца на кусочки, сохраняя ей жизнь настолько долго, насколько это было возможно. Как вы думаете, что чувствовала в это время она, зная, что завтра наступит ее черед?
— Вы сумасшедший, Даниэль Аллен! — я начал шепотом, но, набравшись уверенности, повысил голос. — Вы никакой не исследователь эмоций! Вы самый настоящий маньяк! Садист! Убийца!
— Стоп-стоп, поосторожнее с такими заявлениями, Николас! Вы же журналист! — Даниэль безмятежно улыбался. — Я — убийца? Кого же я убил? Убил плод моего собственного воображения? Может, вы назовете убийцами всех писателей, в чьих книгах погиб хотя бы один персонаж? Шекспир убил Гамлета! Гюго повесил Эсмеральду! Эдгар По так вообще серийный убийца, верно?
— Это другое! — закричал я.
— Почему же? В чем, по-вашему, разница между ними и мной? Они убивали своих персонажей — и они великие творцы! Я убил своего персонажа — и я сумасшедший убийца?
Мог ли я усомниться в том, что прав? Для меня было очевидно, что происходящее здесь — это настоящий кошмар, созданный безумным воображением маньяка, и этот кошмар не имеет ничего общего с убийствами в литературе. Но с другой стороны, жертва убийства была придумком. Осудить Даниэля за действия в его субреальности — это всё равно, что осудить его за его мысли. Возможно, он каждый день мысленно убивал по маленькой девочке, но если бы не нейронет, кто бы смог это увидеть? В юношестве я мечтал о киноактрисах и фотомоделях, и если бы я тогда построил свою субреальность, то у меня нет сомнений в том, чем бы я там занимался. А если бы одна из тех, кто снился мне в эротических снах в то время, попала бы в мою субреальность, могла бы она меня обвинить в суде за мои материализованные нейронетом мысли о ней? Думаю, нет. Выходит, и я не вправе судить Даниэля. Все это было логично и неоспоримо. Почему же я сомневаюсь?
— Наверное… Наверное, вы правы, Даниэль.
В этот момент я принял решение покинуть субреальность Даниэля Аллена как можно скорее. Да, я не вправе судить его за воплощение его фантазий, но находиться в обществе человека с такими