По поводу отца, то тот, уже махнув на меня рукой, понял, что меня не перекроишь, отрезал меня от денег, передал во владение сдыхающую типографию и сказал: «Учись сам зарабатывать, сынок».
Он, наверное, думал, что я погорюю и приползу к нему, а если нет, то всё же стану дельцом, а я поступил по-другому. Обратился к знакомым, и те посоветовали одного паренька, что только что окончил университет в сфере бизнеса и финансов, и сделал его директором, убрав старого. Надо сказать, не прогадал и не пожалел. Тот за год из нерентабельного бизнеса сделал вполне уверенно смотрящее в будущее предприятие, а дальше, вкладывая деньги в обновление станков и оборудования, вывел нашу типографию на первое место в столице. Лет десять назад даже пару филиалов открыл, в Питере и Казани. Заказами те завалены были в полной мере. Сам я тоже не драл в три шкуры, мне вполне хватало на жизнь небольших отчислений от дохода. Тем более в Москве я бывал редко, вон только у казаков прожил пять лет, в других странах жил, изучая их боевое искусство. В Японии почти три года прожил, учась у двух разных мастеров. В Китае всего год, не понравилось. Как бы то ни было, но я был доволен жизнью и занимался тем, чем хотел, так что меня с полной уверенностью можно было назвать счастливым человеком. Отец, давно махнувший на меня рукой, женился во второй раз, на модели, у них дочка родилась, тот надеялся на сына, хотел вырастить своё подобие, но появилась прелестная кроха, моя сестричка, Анютой назвали, и, что уж говорить, всеобщая любимица. На момент моей гибели ей шесть лет было. Да, отец меня не пережил, схоронили за два года до того, как я сюда попал. Отец угрозы свои исполнил, я ничего в наследство не получил, что меня отнюдь не опечалило, квартира от мамы осталась, есть типография, хватало. Большая часть ушла сестричке, остальное по его партнёрам да фондам. А я жил своей жизнью, просто жил и занимался тем, чем хотел. Согласно моему завещанию, всё моё имущество перейдёт Ане, так что я особо не печалился, будет кому присмотреть за ней и мачехой, которая, кстати, на пятнадцать лет была младше меня.
По поводу попадания в тело Тита, – да, я знал, как звали этого паренька до того, как произошло переселение душ. Что я могу сказать по пребыванию в этом теле? Для начала, я действительно вышел на дорогу к тем, к кому нужно, там шёл купеческий караван, это и помогло мне обустроиться в этом мире, причём так, как меня это устраивало. Я особо не притязательным был. Когда охрана каравана и возница подбежали и смогли опознать, что к ним не чудище, а мальчишка из-за деревьев выпал – это было более правильное слово, чем вышел, – то быстро организовались. Кто-то стал приводить меня в чувство, двое охранников побежали вглубь леса, многие успели рассмотреть мой жест, указывающий в сторону, откуда я пришёл. Надо сказать, нашли тела в овраге. Караван простоял там сутки, да чуть позже ещё два подошли, скопившись в этом месте. Люди из них тоже присоединялись к делу, копали общую могилу на опушке да помогали хоронить убитых. В одном из караванов батюшка был, он и отпел их, даже показал, как крест срубить и установить. Всего погибших было сорок шесть. Батюшка мне крестик подарил, я его до сих пор ношу. Сам я к церкви и священникам отношусь не однозначно, были причины их не возлюбить, а вот в Бога с детства верил, мамино воспитание.
Что меня всё же в некоторой степени поразило, это то, что я не только отлично понимал аборигенов, но и говорил на их же языке. Думаю, это остаточная память бывшего тела, небольшой подарок. Современный русский и тот, что из прошлого, из-за множества непонятных слов всё равно что говорить с украинцем или белорусом, вроде и понятно, а что говорят, неясно, вот и так тут было. Благо из-за подобного подарка влился я в местную жизнь достаточно легко. Караванщики охали и ахали, узнав, что я себя не помню, но многие подтверждали, бывало такое, отшибает память. Общались, пока хоронили погибших. Меня отмыть смогли, повязку на голову наложили, промыв её и присыпав сушёным мхом, он тут за антисептик был, ну и выдали рубаху. Взрослую, ничего детского во всех трёх караванах не было. Но хоть это. Да, и кальсоны отстирал, но полностью от крови не смог, пятна остались, но да ладно, рубаха мне до щиколоток была. Не видно. Я только рубаху выше поднял, до колен, а то я в ней тонул, и ходить было неудобно, как в платье. Мне даже кусок верёвки выдали перепоясаться.
Так вот, когда выяснилось, что я ничего не помню, память отшибло, то особо никто не обращал внимания на мои вопросы, а их хватало. Отвечали спокойно, степенно и довольно подробно. Особенно купец. Весь караван принадлежал одному новгородскому купцу, вот тот, командуя своими работниками, и пообщался со мной. Для начала я попытался узнать, куда попал. Шесть тысяч девятьсот десятый год от сотворения мира – это ещё что такое? А нормальный год не могут сказать. Я уже начал подозревать, что это будущее, аборигены скатились к каменному веку, но потом только прояснилось, я через пару дней с испанцем пообщался, хотя и с трудом мы друг друга понимали, но тот пояснил, какое сейчас время по рождению Христову. Тысяча четыреста второй год, конец сентября, последние тёплые денёчки, как я понял. Находились мы на тракте из Москвы на Великий Новгород, в ста верстах от Москвы и в семидесяти от Твери, недалеко от границы Московского княжества. До Торжка тоже около ста вёрст было. Правил в Москве великий князь Московский и Владимирский Василий Дмитриевич. В принципе остальная информация тоже была мной принята, хотя не думаю, что она вообще пригодится. Купеческие сословия, то, что Новгород – это отдельное княжество, где правит торговый люд, и остальное – это, конечно, интересно, но тогда мне было не до подобной информации. Я