Баселид весь осунулся и придал своему лицу страдальческое выражение.
— После вчерашнего особо не подурачишься, — ответил он, намекая на бурную ночь, закончившуюся для него так неудачно.
— А что такое? — спросил Квинт с притворным беспокойством, — ты себя плохо чувствуешь?
— Как тебе сказать, — вздыхая, произнес Баселид, — знаешь, утром мне было совсем паршиво, блевал из окна больше часа. Но потом я взял себя в руки и, как видишь, нашел в себе силы притащиться к тебе.
— Молодец! — похвалил его Квинт. — Я всегда говорил, что ты у нас:
И Квинт, вроде как по-дружески, размашисто хлопнул его рукой по спине. Басе-лид вскрикнул от боли и дугой выгнулся назад.
— А! Спина! — застонал он, вызывая у окружающих смех.
— Ах да, — произнес Квинт, улыбаясь, — я совсем забыл, тебя же вчера Гермес поджарил. Ты, наверное, давненько не захаживал в его храм, — укорял он поэта.
— Ничего себе давненько! — возмутился тот, — я только на прошлой неделе пожертвовал ему ляжку барана. Можно сказать, от сердца оторвал. А что толку? Лучше бы я ее съел, никакой благодарности!
«Посочувствовав» Баселиду в его горе, Квинт стал обходить других клиентов. Те делились с патроном последними новостями и сплетнями. Больше всего Квинта заинтересовала новость о том, что префект преторианской гвардии Элий Сеян через три дня устраивает у себя в доме ужин для сенаторов и знатных римлян. Квинту во что бы то ни стало хотелось попасть на такой ужин. На то имелись свои причины.
В Риме Сеян был полноправным хозяином, и его могущество уже затмило могу-щество самого императора. С императором его связывала давняя дружба, и Тиберий во всем доверял своему фавориту. Сеян пользовался этим, и пока император пребывал на Капри, предаваясь там всякого рода удовольствиям, префект творил в Риме все, что хотел. Друзей щедро одаривал, недругов же лишал имущества и ссылал в дальние провинции, а то и просто казнил по разным лживым доносам.
О народе Сеян тоже не забывал. В отличие от Тиберия, он часто устраивал для римлян пышные зрелища и дармовые раздачи. Так что чернь его любила и, не таясь, называла Сеяна императором. К этому все и шло. В сенате были одни его сторонники, в войсках уже цепляли изображения Сеяна на знамена, а толпа в цирке и амфитеатре ликовала при его появлении. Все назначения на государствен-ные должности происходили только с согласия Сеяна. Даже чтобы попасть в сенат, было необходимо его одобрение.
Квинта это обстоятельство больше всего волновало. Он очень хотел стать сенатором. Это была его давняя мечта. Но кроме большого состояния и толстой шеи никаких зацепок у него для этого не было. Происхождения он был не сена-торского (Квинт принадлежал к всадническому сословию), да и древностью рода он тоже похвастать не мог. О своих предках старался даже не вспоминать. Прадед его был вольноотпущенником из племени самнитов, и недоброжелатели Квинта нередко попрекали его тем, что он рабских кровей.
Чтобы хоть как-то выправить свою родословную, Квинт женился на Юлии. Она была из древнего сенаторского рода, но к тому времени совсем захиревшего и обнищавшего. Поэтому за Юлией не было никакого приданого. И если бы не ее великие предки, среди которых было немало консулов и трибунов, и которые в сенат ходили, как к себе домой, Квинт давно бы уже с ней развелся. Однако с этим браком у него появлялась, пусть небольшая, но возможность когда-нибудь облачиться в сенаторскую тогу, отороченную пурпурной каймой.
С родословной, таким образом, положение было кое-как подправлено. А остальное, по мнению Квинта, должны были сделать деньги. У Квинта уже ходили в должниках три сенатора, еще четверо были его хорошими приятелями. С их помощью он надеялся подкупить двух цензоров, которые занимались пополнением сената.
Но вся эта хитроумная затея рушилась из-за Сеяна. Без его одобрения у Квин-та ничего бы не вышло. О подкупе не могло быть и речи. Слишком ничтожно было состояние Квинта по сравнению с состоянием первого человека в Риме. И потребовалась бы чрезвычайно огромная сумма. Квинт выискивал более дешевые пути в сенат. Вот если бы ему удалось попасть на ужин к Сеяну, он бы тогда, возможно, нашел способ обратить на себя его внимание и завязать знакомство. А потом Квинт придумал бы, как втереться в доверие к префекту преторианцев.
Однако попасть на ужин к Сеяну было не так-то просто. Для этого Квинт хо-тел подкупить раба, который составляет списки приглашенных, чтобы он внес в списки и его имя. С этим рабом был хорошо знаком сенатор Руф, через него Квинт и хотел провернуть это дело. Поэтому, когда Квинт услыхал от клиентов, что у Сеяна в доме на днях намечается пир, он сразу подумал о Руфе. «Надо будет сегодня с ним переговорить»? решил про себя Квинт, и, чтобы не забыть, сказал Метродору, чтобы тот обязательно пригласил Руфа к нему на ужин.
После беседы с клиентами Квинт стал собираться в баню. Клиенты должны были сопровождать его носилки до бани и обратно, хотя в самой бане они ему были не нужны, там были нужнее массажисты; но Квинт всегда ездил в баню через форум, и вот там-то толпа клиентов ему была как раз кстати. Квинт часто встречал на форуме своих знакомых и друзей, а перед ними он хотел выглядеть подобающим образом.
Рабы собрали все необходимые для бани причиндалы и Квинт вместе с Луцием, усевшись в носилки, поехал на плечах восьми рослых сирийцев по направлению к форуму.
Чуть раньше из дома вышла Юлия в сопровождении Фотиды и двух германцев, не спускавших с нее глаз.
Юлия спешила в храм Кибелы на свидание с Гермархом. Уже было около двух часов дня, а именно в это время он должен был ждать ее в храме.
Обычно она пользовалась носилками, когда отправлялась в город, но если ей надо было в храм, то она шла туда пешком дабы показать свое преклонение перед богиней. Одевалась она в таких случаях скромно, чтобы легче было раз-деваться во время любви с Гермархом. Правда, ее прическу и лицо служанки при-украшали довольно долго. Перед своим любовником она все-таки хотела выгля-деть привлекательной. Брови и ресницы ей подвели сурьмой, губы подкрасили фуском, а отстоем красного вина навели легкий румянец. Над ее волосами слу-жанки тоже потрудились, как следует, пока не соорудили у нее на голове пыш-ную прическу.
Из-за этих приготовлений Юлия задержалась и уже опаздывала на свидание. До Палатина, где находился храм Кибелы, было не так