— А вы не со звезды? — спросил вдруг Агафонов, не отрывая взгляда от Серого.
— С какой такой звезды? — обиделся Эдик. — Ты вообще-то фильтруй базар. А то покажем тебе звезду!
— Какую? — наивно заинтересовался Агафонов. — Я их много знаю! Например, Альдебаран…
— Сам ты баран! — разозлился Эдик. — Ты че, не вкурил, с кем базаришь?
— Не-а! — честно признался скульптор.
— Мы конкретные пацаны, — высунулся Колян, — а ты нам лажу гонишь!
Агафонов ничего на это не ответил, он жадными глазами разглядывал Серого и вдруг спросил:
— А можно я его увековечу?
— Чего? — опешили братки. — Ты чего лепишь-то?
— Нетленку, — простодушно отозвался Агафонов.
Бандиты переглянулись.
— Наверное, ненормальный, — зашептал Колян, оттаскивая Эдика в сторону. — Может, он сначала говорит, а потом кусаться начнет?
— Точняк! — согласился Эдик. — Все путем! Сейчас я его успокою.
Он снова подошел к Агафонову и осторожно улыбнулся:
— Все в порядке, мужик, все нормально, да? Ты, брат, ничего такого не думай. Мы просто гуляем, да? Отдыхать вот приехали. Хотели с Лисипициным пересечься, давно не видались!
Агафонов чутко уловил перемену в настроении братков и понял, что заманить их к себе не удастся. Он вздохнул:
— Сейчас объясню. Значит, так. Сейчас идете прямо, потом свернете налево. Там развилка. Потом направо, потом еще раз направо и прямо. Там переулок, но до конца не идите — тупик. Лучше как увидите в заборе дыру, так и лезьте в нее и выйдете, куда надо.
— Ты все запомнил? — спросил Эдик, повернувшись в Коляну.
— А чего тут запоминать? — легкомысленно отмахнулся тот. — Направо-налево, налево-направо, а потом тупик. И в дыру!
— Во! — сказал шеф. — Это самое главное — дыра. Про дыру не забыть! А ты, Серый, по верхам зырь, ты у нас теперя заместо впередсмотрящего, ха-ха-ха!
Серый насупился, тяжело задышал, но тем не менее послушно вытянул шею. Вскоре они дошли до развилки.
— Куда теперь? — спросил шеф.
— Налево! — сказал Колян, у которого все уже успело выветрится из головы.
— Не, направо, — возразил Толян, — точно говорю — направо!
— А может, прямо? — возразил Серый. — Там вон груши растут, бессемянка, сладкие!
При упоминании о грушах у бандитов заурчало в животе.
— Потом, пацаны, — сказал Эдик, — надо дело делать! — и шумно сглотнул слюну.
— Тогда направо, — сказал Толян.
— Нет, налево! — заупрямился Колян.
— Направо!
— Налево!
— Заткнитесь, дебилы! — рявкнул Эдик. — Где право, где лево?
Парни замерли, растерянно переглядываясь.
— Ну? — грозно набычился шеф.
Колян посмотрел на свои руки.
— Вот право, — сказал он, неуверенно пошевелив левой рукой.
— Ха-ха! — заржал Серый. — Ну деревня! Не знают, где право, где лево!
— А ты знаешь? — нахмурился шеф. — Знаешь, так скажи!
Серый почесал в затылке, но тут же вышел из положения:
— А мне все равно! Я обеими руками одинаково работаю.
— Ну и работай, а жрешь-то ты какой?
— Вот этой, — подумав, сказал Серый.
— Так это ж левая, левая! — завопил Толян.
— Значит, я левша, — нашелся Серый.
— Все, пацаны, — не выдержал Эдик, — идем, куда я скажу, — и повернул направо.
Через несколько минут шеф понял, что заблудился в зеленых переулочках, но не подал виду. В конце концов они действительно оказались в тупичке.
— Что я говорил! — торжествующе прохрипел Эдик, вытирая со лба пот. — Вот тупик. А вот дыра! Полезли, полезли!
И они полезли в чужой сад.
Сад был запущенный и дикий. Огромные яблони поднимались высоко в небо. Правда, две стояли отдельно и между ними был натянут гамак. Это был сад Евстигнеева, но знать об этом братки конечно же не могли.
— Пацаны! — завороженно прошептал Серый. — А это что? — Он ткнул пальцем в натянутый между яблонями гамак.
— Чур я первый! — обрадовался Толян.
— Заткнись! — сказал Эдик. — Сначала я, а там разбирайтесь, как хотите.
И Эдик, поджав ноги, завалился в гамак, который в общем-то был не гамаком, а катапультой. Как раз перед тем, как пойти к Шлоссеру, Евстигнеев взвел ее, чтобы избавиться от пары старых швеллеров, но события закрутились, и Евстигнеев про свою катапульту начисто забыл.
Итак, Эдик завалился в гамак. Под его весом спусковая скоба вышла из гнезда, и эластичные резиновые жгуты молниеносно сжались, посылая тяжелый груз по направлению к свалке.
Братки же увидели нечто невероятное: гамак вдруг свистнул, как натянутая тетива, и шеф с тоскливым воем взвился в знойное небо.
— А-а-а! — заорал Эдик, потому что слов, способных выразить ужас, который он испытал, не было ни в одном языке Земли. Он осознал, что летит, а еще через пару секунд был атакован стаей ворон, принявшей Эдика за сову-переростка. Теперь все его внимание переключилось на злобных птиц, одна из которых ухитрилась клюнуть его прямо в нос.
— Убью! — прорычал Эдик и шлепнулся прямо в корыто с раствором.
Работяги проявили явную халатность, но именно она спасла шефу жизнь. Строители, замесив раствор, удалились на перекур, который плавно перетек в распив. Поэтому никто не видел, как из корыта тяжело поднялся человек, с ног до головы облепленный раствором.
Отплевываясь и фыркая, он сделал несколько шагов и застыл, увидев перед собой табличку: «Завод пластмассовых изделий».
«Вот оно!» — понял Эдик, не обращая внимания на схватывающийся раствор. Он тут же вспомнил разговор с братком, у которого они отняли золотую монету. Тот с самого начала что-то говорил про завод.
Эдик промедлил всего несколько мгновений, но этого хватило, чтобы замечательный калиновский раствор схватился на нем, как броня. Он попытался пошевелить рукой и не смог. Он попробовал шагнуть, но ноги не слушались.
«Ерунда, — подумал Эдик, — сейчас кто-нибудь придет и отколотит!»
Однако прежде чем появились строители, ему пришлось простоять минут двадцать.
Вначале работяги не обратили на Эдика внимания, а сразу же подошли к корыту с раствором.
— Мать моя женщина! — ахнул один из них и схватился за голову. — Застыл раствор!
— А ты чем думал-то?! — обозлился второй. — Чего теперь делать?..
— Отколачивать надо, мужики! — отозвался третий.
— А может, завтра? — предложил первый. — Ну его!
— Точно, завтра! — обрадовались строители. — Домой пора!
— Хр-р-р! — подал голос Эдик, пытаясь привлечь к себе внимание. И привлек. Работяги как один повернулись к нему.
— Смотри-ка, статуя! — обрадовался тот, что пришел первым.
— Это Агафонов смастачил! — уверенно сказал второй. — Вот здорово, как настоящий!
— А помнишь, он тебя лепил, а получилась обезьяна? — вспомнил третий.