Драгунам, тем более пограничной стражи, не полагалось штыков на винтовки. И потому рукопашная схватка грозила перейти в бойню. В пешем строю драгуны с саблями управлялись куда хуже, чем их противник.
Данович шесть раз выстрелил в набегающих левантийцев из своего смит-вессона. Успел перезарядить его. Но враг был слишком близко. И он переложил револьвер в левую руку. Правой же вытащил саблю. Левой рукой он стрелял скверно, однако в упор не промахнешься.
Нищий в драном бешмете бросился на Дановича. Он отвел его саблю в сторону — и выстрелил живот. Враг переломился. На грязном бешмете пятна крови было не разглядеть. Данович оттолкнул его ногой. Тот повалился. Но его место тут же занял следующий. Ударом сабли Володя перерубил длинное копье врага. Второй удар сокрушил ребра под короткой курткой. Араб кашлянул кровью — и повалился на нищего в драном бешмете.
Рядом, отчаянно матерясь, отмахивался тесаком Мазуров. Хоть и не по уставу вооружен, но на это закрывали глаза. Пехотный унтер привык к винтовке с примкнутым штыком. В крайнем случае, пускал в ход тесак. Обучать его сабельному бою было бесполезно. Да и с тесаком он обращался просто виртуозно. Бритоголовые башибузуки один за другим падали вокруг него.
Но смерть нашла и его. Смерть эта была в облике старика с длинной белой бородой. В расшитом серебром халате. С британским револьвером и длинным кинжалом в руках.
Два выстрела прошли мимо. Мазуров уклонился от них. Сделал стремительный выпад тесаком. Старик принял клинок на револьвер. Посыпались искры. Старик шагнул вперед, сокращая дистанцию до минимума. Мазуров перехватил его руку с ножом. Оба не удержались на ногах. Покатились по песку. Многочисленные мелкие камни больно впивались им в ребра.
Выстрелы британского револьвера потерялись в шуме боя. Старик выбрался из-под навалившегося на него Мазурова. По гимнастерке унтера растеклись пятна крови.
Белобородый старик бросился на Володю Дановича. Выстрелил в того дважды, но ни разу не попал. Юноша обернулся к новой опасности. Широким взмахом попытался оградить себя от вражеской атаки. Седобородый нырнул под клинок. Змеей метнулся к подпоручику. Тот отпрыгнул на полшага. Дважды выстрелил в старика. Пули пробили тому бороду. Ожгли шею. Не обращая внимания на боль и кровь, что хлынула из раны, старик налетел на Дановича. Взметнулся длинный кинжал. Пробил грудь юноши. Тот повалился на спину. Из рук его вывалились сабля и разряженный револьвер.
Предводитель башибузуков переступил через тело Володи Дановича. Только юноша и седоусый унтер сражались на берегу Черного моря. Остальные пограничники были мертвы.
— Был ты у нас Мулла Белая борода, — усмехнулся предводитель башибузуков, — а теперь ты наш Мулла Красная борода!
Седобородый мудрец и толкователь Корана, мулла Шейбан, только кровожадно улыбнулся в стремительно краснеющую бороду. Раны ему были словно нипочем.
Перегрузка контейнера со «Святогором» внутри сама по себе оказалась впечатляющим зрелищем. Весь нестандартный вагон и был этим контейнером. Его просто переставили на другие шасси. Для этого вокруг насыпи бойцы инженерного батальона подполковника Вергизова под наблюдением капитана Муштакова установили стальные подпорки. Широким концом те упирались в землю, немногим более узким в днище вагона. Одновременно туда же подогнали несколько кранов со строящегося участка железной дороги Джанкой — Симферополь. Они замерли над вагоном, будто протягивая к нему костлявые лапы со свисающими с них устрашающего вида крючьями. Словно пытать его собирались.
По команде Муштакова инженеры, закончившие монтировать подпорки, разбежались и залегли под насыпью. Как будто обстрела ждали. Но обстрела, конечно, не последовало. Подпорки одновременно раскрылись, поднимая вагон над рельсами. Струи раскаленного пара ударили во все стороны. Любого, кто не залег ниже по насыпи, просто сварило бы в считанные мгновения.
Как только отцепленный от состава вагон поднялся над рельсами на несколько дюймов, к делу приступили подъемные краны. Бойцы инженерного батальона быстро подцепили их крюки к вагону. Заработали мощные лебедки. Тросы натянулись от напряжения. Вагон поднялся еще на аршин. Краны аккуратно сняли его с насыпи. Оттащили в сторону.
В том месте уже лежали три пары колес и перетаптывались с ноги на ногу волы. Животных я насчитал два десятка. Наверное, только таким количеством и можно сдвинуть с места здоровенную повозку со «Святогором».
Солдаты Вергизова сменили колеса на ходовой части повозки в считанные минуты. И, все равно, я им не завидовал. Когда над головой этакая махина, пускай ее и держат краны. Но даже с моего места было слышно, как трещит металл и скрипят толстенные тросы.
Но вот колеса заменены. Передняя площадка вагона превратилась в козлы. Там установили длинную скамейку, где могли расположиться три человека рядом. При помощи хитрой упряжи в него впрягли всех быков.
— Управились, — вздохнул подполковник Вергизов, — с Божьей помощью.
И пускай, как и все мы, командир инженерного батальона наблюдал за этими манипуляциями со стороны, однако лоб его покрылся испариной. Не задумываясь, подполковник вытирал его рукавом мундира.
— А теперь, — сказал мне генерал Радонежский, — с богом тронемся в путь.
Теперь мы двигались по Таврии караваном из нескольких повозок. Темп движению задавала самая большая, в которой везли «Святогора». Собственно, она была головной. На козлах, рядом с кучером сидела Зарина. Она то и дело ныряла внутрь контейнера. Проверяла, как там ее детище. Девушка сменила платье на те самые зеленые галифе, о которых пренебрежительно отзывался Негодяев, легкую рубашку и куртку.
Следом катила пара повозок со снаряжением инженерного батальона и нашими припасами и фуражом для лошадей и быков.
Коней нам выделили в Джанкое. Начальник тамошнего гарнизона настаивал на том, чтобы генерал вместе со всеми нами погостил у него хотя бы пару дней. Однако Радонежский наотрез отказался.
— Нам надо быть в Симферополе как можно скорее, — ответил он начальнику гарнизона. — Время — не терпит. Джанкойский гарнизон стоит последним в моей инспекции. У вас будет время подготовиться к ней.
Утром следующего дня мы покинули Джанкой.
Ехали медленно. Колонной шагали солдаты Кестнера. Их гимнастерки быстро покрылись желтоватой пылью. Палящей жары еще не было — время для инспекционной поездки выбрано самое лучшее. Хотя в Черном море искупаться вряд ли получится — в апреле оно еще холодновато.
Офицеры покачивались в седлах. Коней нам выделили хороших, да и не гнали мы их. Смысла не было. Головная повозка нашего каравана двигалась со скоростью пешехода.
Военные инженеры батальона Вергизова шагали рядом с пехотой Кестнера. Периодически они занимали место в повозках под видом проверки батальонного имущества. Однако все отлично понимали, что это для них возможность немного передохнуть. За тем, чтобы отдыхом этим не злоупотребляли одни и те же, надзирал подпоручик Лашманов. И ничего подобного он не допускал. Не гнушался и скинуть своей рукой с повозки того,