– Опять волшебника принесло. Ступай на наше место, куда собирались, а я подойду чуть позже.
Акауда достаточно быстро, почти бегом завернул за угол дома, но все-таки успел услышать, как дед с друидом начали свой разговор, сначала совсем негромко, затем стали о чем-то спорить на повышенных тонах. Высокий, чуть визгливый голос друида резко контрастировал с густым, колоритным басом деда.
Акауда успел услышать истеричный выкрик друида: «Черный шар…» и больше уже не слышал, налетевший порыв ветра унес остальные слова друида. Акауда самостоятельно отправился к морю, чтобы дождаться деда там, куда они еще с утра договорились сходить, на облюбованное ими местечко. Только про себя подумал: что же такое шар, о котором так громко кричал друид? Нужно будет обязательно спросить у деда.
И вот сейчас Акауда стоял на площадке среди скал, высоко над морем, и смотрел на волнующуюся стихию. Ему нравилось это место, отсюда с высоты море смотрелось особенно хорошо. Он любил море в любую погоду и непогоду, и частенько с дедом или без него, несмотря на большое расстояние, приходил именно сюда к скалам и стоял здесь, глядя с высоты на безбрежную ширь. И сегодняшний студеный ветер с моря не был этому помехой.
Вдруг из-за скал, не так уж далеко от берега, один за другим показались большие корабли. Акауда мгновенно присел за один из камней и, осторожно выглядывая, стал внимательно рассматривать открывающуюся картину. Среди вспененного моря плыли три галеры с темными треугольными парусами и двумя рядами весел с каждой стороны. Они плыли вдоль берега, выискивая удобную бухту для высадки.
«Биремы!» – вспомнил он науку деда. Своими зоркими глазами он рассмотрел, что на передней биреме на древке с блестящим орлом развеваются две красные ленты.
Это были проклятые римляне. Нужно было срочно известить соплеменников о приближающейся беде. Не так уж и далеко от того места, где он сейчас был, находилась удобная бухта, с широкой долиной, ведущей прямо к его поселку. Римские корабли двигались как раз в ту сторону.
Римляне могут быть раньше него! Не раздумывая больше, юный кельт затянул покрепче завязки на штанах и рванул к своим.
Кругом, куда ни глянь, тянулись леса, и лишь огромные дубы и вязы там и сям возвышались над ними. Солнце уже прошло верхнюю точку и начало неторопливо спускаться над самым лесом, временами его закрывали облака, гонимые беспрерывным холодным ветром. Мальчик со всех ног бежал по узкой змеящейся тропинке, полный одной тревожной мысли: не опоздать!
Однако когда он, наконец, выбежал на опушку леса, все было уже почти кончено. Оказывается, еще несколько галер с римлянами зашли в бухту с другой стороны моря и сразу же высадили на берег три центурии, порядка трех сотен закаленных в боях легионеров. Чтобы посчитаться с галлами, а именно так римляне называли кельтов, взять реванш за прошлое обидное поражение в Галлии, опытные военачальники римлян решили в этот раз начать с Оловянных островов3 и направили туда целый флот.
И конечно же, не ожидавшие нападения немногочисленные жители поселка без отряда воинов, ушедших в поход на материк, не смогли оказать заметного сопротивления регулярной армии римлян. Лучники просто перебили всех, кто пытался оказать хоть какое-то сопротивление, в том числе и собак, с лаем бросавшихся на пришельцев. Римляне проверили все дома, согнали и связали всех, кто мог представлять хоть какую-то ценность в качестве рабов, и погнали их к морю. Ко всему прочему римляне гнали в направлении моря огромное стадо овец и коз и тащили большие узлы разнообразных награбленных вещей. У порушенных домов остались лишь старухи, оплакивающие своих сыновей, да грудные дети.
Прячась за кустами, перебежками Акауда аккуратно прокрался на окраину захваченного поселения. Беспокойство за судьбу деда оказалось сильнее страха. Ему очень хотелось добраться до своего дома, стоявшего вторым от края поселка. Он только на мгновение задержался у горящей кузницы, в которую он еще совсем недавно заглядывал полюбоваться работой кузнеца. Сейчас кузнец лежал на земле с торчащей из груди стрелой.
Акауда перебежал к крайнему дому и услышал шум схватки.
Он перебрался в кусты, густо росшие у самого их дома, и осторожно выглянул.
Его взору открылась пугающая сцена. Его дед сражался сразу против трех римлян. Еще один римлянин уже убитый лежал на земле. Высокий и могучий, на голову выше низкорослых римлян, старый кельт походил в этот момент на огромного бурого медведя, размашисто отбивающегося от нападавших на него волков. В правой руке у деда был его меч, большой и тяжелый, намного больший, чем мечи у римских воинов, в левой руке кинжал.
Двое римлян нападали спереди и своими мечами наносили колющие и рубящие удары, пытаясь побыстрей покончить с этим явно пожилым, но очень мощным и опасным противником, неожиданно ставшим на их пути. В это время третий легионер заходил сзади, стараясь дотянуться до противника пилумом – копьем.
Опытный кельт отлично понимал, что надолго его не хватит, и поэтому сам пошел на сближение с двумя противниками, нападающими на него спереди. Он резко присел, пропуская над собой быстрый косой удар меча одного из римлян, и кистевым режущим ударом своего меча до кости рассек его голую голень. Затем перехватил руку второго римлянина и развернул его, прикрываясь им как щитом от третьего противника, который вынужден был отвести копье в сторону, чтобы не зацепить товарища. При этом кельт успел своим кинжалом резануть по незащищенному горлу удерживаемого им римлянина. Кровь хлынула рекой из рассеченного горла врага, тот сразу обмяк, уронив руки, и начал мешком валиться на землю. Кельт оттолкнул труп врага – на замешкавшегося, единственно оставшегося невредимым соперника – и распрямился, пытаясь восстановить дыхание.
– Деда, сзади! – закричал Акауда, увидав, как раненный в ногу римлянин приподнялся и собрался ударить мечом в спину пытающегося отдышаться после скоротечной схватки деда. Реакция кельта была молниеносной. Он резко развернулся, сделал шаг в сторону, уходя из-под удара еще невредимого соперника, и обрушил мощный рубящий удар на пытающегося закрыться щитом раненного в ногу римлянина.
Сталь зловеще блеснула в лучах заходящего солнца, скользнув по шлему, меч попал в основание шеи и, разрубая кожаные доспехи с нашитыми на них бронзовыми пластинами, развалил римлянина надвое.
Увидав последствия такого удара, единственно оставшийся в живых римлянин начал медленно отступать от несокрушимого противника, а затем, развернувшись, громко крича, бросился наутек.
– Акауда, – крикнул дед вылезающему из кустов внуку. – Немедленно уходи на болото.
– А ты?
– Мне нужно кое-что забрать, и я