И вольности такой способные влиять на мир не могли простить Гуляйполю.

И не простили: героев революции сделали бандитами, а саму революцию превратили в бунт толпы. Поэтому я не удивился, услышав однажды из уст одного из президентов Украины: в уряде, мол, махновщина процветает. И чиновница, занимающая достаточно серьезную должность в сфере культуры [!], меня не удивила заявлением о том, что боевики на блокпостах в бандитской дээнэрии, куда ей пришлось съездить по семейным надобностям, напоминают… махновцев.

Господа, а вы время не попутали? Вам точно в 21-м веке место? Званием «махновец», в чем я глубоко убежден, гордиться нужно, как им гордились наши предки. А махновщина — это путь к свободе, а не к хаосу, в котором пребывает украинский народ благодаря таким правителям, как вы, и таким чиновникам…

***

В АВСТРАЛИИ щенка по кличке Гавел отчислили из полицейской академии за… излишнюю дружелюбность.

Теперь он работает… у губернатора — гостей приветствует.

Отсюда вывод: будь дружелюбным [слово-то какое ёмкое] и тебя обязательно заметят)))

***

СЛОВО — не воробей [реплики из теленовостей]:

«В актовом зале мы сделали ремонт, где можно будет обучать детей бальНАМИ танцами», — заявил, не моргнув глазом, директор [!] школы;

«очень хорошей традицией стал ЕЖЕДНЕВНЫЙ завоз в школу новогодних елок», — объявил другой директор школы. А я при этом подумал: бедные школяры, замучили их, наверное, этими завозами. Ведь с каждым завозом хороводы водить приходится… Да и елки, елки-палки, жалко!

«мы собрались пообщаться в обстановке поздравления друг друга», — выдал в эфир глава фирмы в день юбилея фирмы;

«нам нужно посеять двести тысяч деревьев», — брякнул в новостях высокопоставленный губернский клерк [этот же сеятель оригинальнейшим образом отреагировал однажды на аграрном совещании на вопрос агрария из глубинки — что, мол, с зябью делать будем? «Закупим столько, сколько понадобится», — сказанул клерк];

«не всегда за текучкой времени хватает времени»;

«хочется пожелать, — возгорел желанием мэр крупного города, пребывая в гостях у студентов местного вуза, — чтобы вы быстрее приобретали совокупность знаний»;

«приветствую жителей данного населенного пункта», — объявил этот же мэр перед перерезанием ленточки в пригородном поселке по случаю пуска чего-то ненужного.

***

НА ПЕРВОМАЙСКОМ митинге чиновник областного масштаба обращается со сцены к жителям Запорожья:

— Дорогие запорожские казаки и казачки, поздравляю вас с днем международной солидарности трудящихся!

Тут я задумался: кого и с чем поздравляет чиновник.

Кого: казачек, которых отродясь не бывало — козачество запорожское не имело женского лица.

С чем: с днем международной [!] солидарности [!] трудящихся [!].

Я почти плакал, повторяя про себя услышанное.

***

ЛИСТАЯ попавшую случайно под руки пеструю газету, наткнулся в ней на звонкую рубрику. «Поздравь кумира» называется. Дни рождения известных людей приведены в ней. Пробежав глазами колонку за 6 декабря, наткнулся на несколько фамилий ученых и общественных деятелей. Немецкий философ Кант, например, там значится.

Ну, чей он кумир, объясните мне. И как его можно поздравить с днем рождения, если он умер в 1804 году?

***

ПРИНЕС домой купленную икону «Тайная вечеря» и, внимательно рассмотрев ее [эта икона имеется во всяком православном храме. Она — из обязательных храмовых икон], решил освежить в памяти евангельское описание тайной вечери. И вот что вычитал:

«Когда же настал вечер, Он возлег с двенадцатью учениками» [Матфей, гл. 26];

«И когда настал час, Он возлег, и двенадцать апостолов с Ним» [Лука, гл. 22];

«И когда они возлежали и ели, Иисус сказал…» [Марк, гл. 14];

«Когда же умыл им ноги… то, возлегши опять…» [Иоанн, гл. 13].

А как икона доносит вечерю памятную?

Конечно же, на ней изображены и Христос, и апостолы, но они почему-то… сидят за столом. А все евангелисты свидетельствовали об ином.

***

УНЫЛЫЙ осенний день. Унылый сельский перекресток, по которому сразу во все направления пронесся вечно невесть куда спешащий ветер. А в остальном село — как вымершее. Только я и ветер.

Да удивленно рассматривающая меня корова на лужайке, которую я сразу не приметил.

Дружелюбно подмигнув ей, медленно иду по улице.

Вот здесь, догадываюсь, клуб был. И наверное, шумный по вечерам. Сейчас же ни шума, ни гама — ни-че-го: выбитые окна, разрушенные перегородки внутри. Только с дальней стороны здания в комнатушке, отнюдь не блещущей чистотой, обнаруживаю стол и несколько стульев. На одном из них, подозреваю, хан Мамай когда-то сидел.

В комнатушку эту, как мне сказали, мужики по выходным из окрестных сел съезжаются — в карты резаться. Поэтому и сохраняется она не совсем разрушенной.

Через дорогу от клуба — бывший магазин. Теперь в нем торговли нет — овцы прописаны: кто-то из предприимчивых сельчан выкупил здание и устроил в нем хлев.

Чуть поодаль — груда битого кирпича. Бывшая школа. Некому ее посещать стало и разрушили ее, чтобы глаза не мозолила.

Грустно мне стало. Грустно и горько. Кстати, название у села соответствовало моему настроению — Горькое.

Пришло же кому-то в голову его так назвать!

А пришло, растолковали мне горьковцы, которых я таки отыскал в селе, вот почему: вода тут с давних времен… горькая на вкус.

Теперь такого же вкуса и жизнь стала.

***

В ГОРОДКЕ районного, как говорят в таких случаях, подчинения мое внимание привлек танк Т-34, установленный на пьедестал. Казалось бы: танк и танк, много их по подобным городкам осталось.

Меня цвет танка удивил… ей Богу, не вру: голубой.

И орудие, тоже оставшееся в городке после войны с немцами — в качестве памятника, тоже голубым было.

Эх, зарядить бы его подходящим зарядом да долбануть по башке той чиновничьей, в которую пришла идея оголубить боевую технику!

***

ДУМАЛ, ничто уже в Московской эРэФии меня не удивит, но ошибся.

Просматриваю намедни форум солдатских матерей — там бывают любопытные сообщения о пребывающих в «командировке» за пределами Московии ихтамнетах-потеряшках, откуда я и черпаю нередко информацию о них — с сообщением места, где они находятся. В этот раз на глаза на форуме попалось сообщение об убитом в Сирии очередном таком «потерявшемся». И мать солдата, соболезнуя матери убитого, пишет [дословно]:

«Как тяжело принять к осознанию, что где-то на чужой земле отдают свою жизнь настоящие защитники нашей Родины для нашего спокойного сна и мирного неба над головой».

А мне почему-то казалось, что мать солдата в таком случае должна была сказать что-то вроде… будь проклята эта война, например. А им… спокойно спится, когда ихние сыновья убивают чужих сыновей.

***

НА МЕЖОБЛАСТНОЙ трассе — прямой, как стрела [самолеты с нее, наверное, могли бы взлетать], нас догнала «Чайка» из полузабытых коммунистических времен. На такой в шестидесятые годы минувшего столетия партбоссы областного уровня раскатывали по вотчинам своим. Машина — с харьковским номерами, к слову, не новой была, конечно, но с хорошим ходом: в заботливых руках оказалась, похоже.

А хозяин ее, судя по его поведению, не привык уступать место кому бы то ни было. Даже на трассе. Вот и обошел он нашу «Нубиру». Сделал ее. Впрочем, это было не сложно: Толя, наш водитель, на трассе очень аккуратен и лихачей запросто вперед пропускает: им, мол, нужно быстро. Нехай едуть!

В этот раз Толя тоже не гнал — так, не более сотни.

Когда же «Чайка», бежавшая [или низко летевшая] с включенными подфарниками, обошла нас и стала заметно удаляться, замечаю — Толя занервничал немного и стал придавливать педаль газа.

«Чайку» мы обошли на скорости в 140. Причем она долго не уступала дорогу и отвернула в сторону лишь после того, как поняла: «Нубира» так просто сдаваться не намерена.

Понятно: 140 — хорошая скорость. Да и партмашина серьезно отставать уже стала. Но Толя, чувствую, уже в азарт вошел. На 160 километрах в час я снова оглянулся назад: куда там, какая «Чайка»! Не было уже ее.

Наблюдаю, однако, дальше за водителем. Тот еще добавляет газку и, разогнав «Нубиру» до 175 километров, небрежно так бросает мне: «Такую скорость ОН не возьмет».

Доказал таки бывшему партбоссу, что партия больше не рулевой.

***

МАРШРУТКА свернула с центрального проспекта города и притормозила возле первого же светофора. Глянув в окно, замечаю, как на обочине два мужика вынимают из кузова небольшого грузовичка… гробы. Из струганных досок, но еще не обитые материей.

Куда, думаю, они их?

И вижу: изъятое из машины мужики заносят в здание, находящееся неподалеку от светофора.

Маршрутка, наконец, трогается, едет мимо здания, и я читаю броскую вывеску, красующуюся на нем — на дальней от светофора стороне: «Салон мод».

***

ПО ЖУРНАЛИСТСКИМ надобностям заглянули с приятелем — фотокорреспондентом областной газеты, в сельскую глубинку, где сохранилась [и выдает хорошие результаты] животноводческая ферма.

Сопровождать по ферме нас взялся местный зоотехник, которые, как мы поняли, влюблен в своих буренок безгранично. Кстати, собирал он их чуть ли не по всей Украине. На своем месте человек, как