– Гошенька, Егор Николаевич! Что с тобою случилось? Что произошло? Скажи же мне… Я очень тебя прошу…
Чурсин приподнял голову и с вожделением стал рассматривать свою любимую женщину. Затем он быстро вскочил на ноги и очень спокойно произнес:
– Нет, нет, еще раз нет… У меня ничего не случилось…
Потом он с силой притянул ее к себе и страстно поцеловал ее в губы. Увидев радостное лицо женщины, он вновь и вновь ее поцеловал. После этого очень серьезно сказал:
– Инна, в моем сердце и в душе произошло очень важное, которое называется любовью… Я люблю тебя, Инна, моя Иннушка…
Выслушивать любовные объяснения мужчины, женщина больше не стала. Она взяла его за руку, провела в коридор и закрыла дверь. Через несколько мгновений они оказались в постели. В этот последний день уходящего года никто из них не скрывал, что эту встречу они ждали с большим нетерпением. Каждый из них сейчас жаждал не только любви, но и хотел поделиться тем, что произошло за время разлуки.
Инна Кускова была уже в курсе, что ее любимый получил подтверждение из Москвы. Она очень долго смеялась, когда он рассказал ей о своем страшном сне. Она и сама нередко видела его во сне. Лицо любимого всегда почему-то было расплывчатым, даже неузнаваемым. После сноведения она открывала глаза и принималась гладить рукой подушку, которая лежала на другой стороне широкой постели. Ей все казалось, что она и сейчас хранит в себе тепло и любовную страсть молодого и красивого мужчины, очень редко появляющегося в этой комнате. За время его отсутствия она так и не прикоснулась своими губами ни к одному из мужчин, не говоря уже о большем. Ее очень часто приглашали на всевозможные банкеты и празднества, посвященные юбилярам из мира ученых или партийной номенклатуры. На все эти мероприятия она шла, но с очень большой неохотой. Особенно ей претили попойки партийных чиновников. Она прекрасно знала, что все обитатели, которые пришли сюда вкусно покушать и изрядно выпить, гуляли не на свои кровные деньги.
Она знала и то, что попасть в лоно партийной номенклатуры большого ума не стоило. Надо только льстить, льстить и еще раз льстить. Этого «достоинства» у нее как раз и не было. От отсутствия оного она довольно часто страдала. Она очень переживала, когда одному из чиновников городского комитета партии при сдаче кандидатского экзамена по немецкому языку поставила неудовлетворительную оценку. Относительно молодой человек с явным пренебрежением прореагировал за критические замечания профессорши, которая стала подводить основы для «заслуженной» оценки. В определенной степени чиновника подвела тактика его поведения. В аудиторию он пришел последним, последним и сдавал экзамен. Он наделся на то, что наедине с членами комиссии можно келейно, а то и в приказном порядке, потребовать нужную оценку. Несмотря даже на полнейшее отсутствие знаний. Мужчина абсолютно никакого понятия не имел в вопросах, которые стояли в его билете. Однако это его нисколько не смущало. Он, скорее всего, понимая свое высокое положение в местной иерархии власти, решил в прямом смысле атаковать членов государственной комиссии, которые то и дело ставили ему наводящие вопросы, чтобы вытянуть его на слабенькую тройку.
Кускова и та, решила бросить ему спасательный круг. Она почти по слогам прочитала ему коротенькое предложение и попросила написать его на доске. Борис Иванович и этого не смог сделать. Мало того. Все слова, за исключением первого, он написал с маленькой буквы. Из шести слов три были имена существительные. Экзаменаторы от бессилия опустили головы. Чиновник сухо и очень официально простился и вышел с гордо поднятой головой. Через день Кускову вызвали в партийный комитет и попросили разъяснить ситуацию, которая произошла во время сдачи экзамена по немецкому языку. Она рассказала все, что и как было. Затем секретарь парткома попросил ее написать объяснительную записку на имя секретаря горкома партии.
Профессорша категорически отказалась. Больше ее никто никуда не вызывал. Несколько позже она узнала, что объяснительные записки в горком написали две женщины, которые были членами государственной комиссии. Это, скорее всего, и спасло ее от неминуемого изгнания из вуза. Еще через три года она узнала, что некогда ее подопечный, получивший двойку по немецкому, после окончания Академии общественных наук при ЦК КПСС, стал кандидатом философских наук. Через полгода его избрали первым секретарем районного комитета партии одного из районов города. У Кусковой после этого появилась очень стойкая аллергия на чиновников, которые носили партийный билет и были «остепененные».
Встречу Нового года влюбленные чуть ли не проспали. За разговорами они не заметили, как быстро пробежало время. До боя кремлевских курантов остались считанные секунды. Они бросились наполнять свои бокалы шампанским. С последним ударом курантов на Спасской башне Кускова слегка чокнулась с Чурсиным и с улыбкой произнесла:
– Егорушка, я пью за твое счастье и за твои научные успехи в наступившем году… Счастья и здоровья тебе, мой любимый…
Затем она с жадностью осушила игристую жидкость до дна и неожиданно заплакала. Чурсин никак не ожидал такой развязки. Он, как и его любимая, осушив бокал, быстро поставил его на стол и с нечеловеческой силой прижал женщину к себе. Увидев слезы на ее глазах, он с тревогой в голосе спросил:
– Инна, Инночка, что случилось с тобою… Почему ты молчишь? Что у тебя произошло за время моего отсутствия? Говори же…Тебе, очень плохо…
Блондинка на его вопросы и мольбу не реагировала. Она продолжала плакать. Из ее голубых глаз все катились и катились маленькие капельки жидкости, которые медленно растекались по ее красивому лицу и затем исчезали в никуда. Чурсин с недоумением продолжал смотреть на женщину. Он все еще не мог понять, что у нее стряслось. В конце концов его терпение лопнуло. Он быстро подхватил ее на руки и стал кружиться с нею по комнате. Только на его руках Кускова успокоилась. Смахивая руками свои слезы, она тихо прошептала:
– Егорка, мой Егорушка… Партия разлучает нас с тобою… Я ведь