Все то, что рассказала Инна Кускова, Чурсина очень разочаровало, даже рассердило. Он никогда не думал, что его беспартийная любимая может попасть в «партийные лапы». В начале марта ее пригласили в областной комитет партии и предложили место заведующей кафедрой в одной из военных академий в Москве. В какой академии ей предстояло работать, ей не сказали. Одно сказали, что ей предоставят прекрасное жилье, машину и даже дачу. Чиновник, видя некоторое замешательство умной и красивой женщины, дал ей неделю на размышление. Кускова целую неделю не находила себе места. Уезжать из родного города ей не хотелось. Да и ее квартира, как ей представлялось, была нисколько не хуже той, которую ей предлагали. Не было у нее и проблем с деньгами. Свои пятьсот рублей она всегда получала. Довольно часто были и «довески». Она выступала с лекциями в вузах своего города. Отдел народного образования и институт усовершенствования учителей также ее приглашали на семинары и конференции. Довольно часто в ее голове были и другие мысли, почти земные и человеческие. Ей было уже далеко за сорок лет. Она так и ни разу в своей жизни нигде не отдыхала, не была и за границей. В самой Москве была пару раз и то мимоходом. Во время раздумий о смысле своей жизни перед нею очень часто возникал образ историка Егора Чурсина. Особенно он часто витал поздно вечером, когда она приходила с работы и от усталости засыпала на диване. Дойти до кровати у нее не было сил. В наиболее тяжкие минуты одиночества ей не хотелось вспоминать о любимом. Она даже сознательно «выгоняла» его из своей жизни, из своего сердца и своей души. Иногда это получалось, но ненадолго.
Молодой и красивый мужчина, который по возрасту годился ей в сыновья, все больше и больше ее преследовал. И эту неделю он все думала о нем. В своей душе она была не против навсегда с ним связать свою судьбу. Она его сильно любила. В том, что он ее любит, у нее также сомнений не было. Одновременно, исходя из своего жизненного опыта, она нисколько не сомневалась, что совместного счастливого будущего у них никогда не будет. Такие люди, как они, и особенно Чурсин, всегда были и будут под колпаком партийных органов. Партийные комитетчики родного университета сделают все возможное, чтобы приостановить их «неравный брак». Любовь, как человеческое понятие, для многих партийцев не существовала. Перипетии человеческой жизни партия в счет не брала. В этом Кускова убедилась буквально за пару месяцев до своего приглашения в серый дом. Молодого доцента одного из институтов города исключили только за то, что его мать продавала самогонку. Пожилая женщина жила в маленькой деревушке, недалеко от города. Сил для работы на приусадебном участке у нее уже не было. Сын довольно часто сам бедствовал. Взносы за кооперативную квартиру поедали значительную часть семейного бюджета. Кто-то из соседей ученого решил сыграть с ним злую шутку и написал письмо в институт, что его мать торгует первачом. Сам он тоже не выполняет партийные решения по борьбе с пьянством, привозя домой бутылку, а то и две, самогонки. Реакция на пасквиль последовала незамедлительно. Сначала доцента исключили из Всесоюзного общества трезвости. Затем объявили партийное взыскание. Через неделю был объявлен конкурс на замещение вакантной должности доцента кафедры автоматизации производства. Перспективный ученый документов не подал…
Ровно через неделю в квартире профессорши Кусковой раздался телефонный звонок. Она сразу же узнала, откуда звонили и кто звонил. Уверенный и очень строгий голос задал один и тот же вопрос. Она, едва сдерживая слезы, очень тихо произнесла в трубку:
– Я согласна…
Больше она ничего не могла сказать. Какой-то комок образовался в ее горле. Сердце от волнения и неведомого страха готово было выскочить из ее груди. Через два дня ее вновь пригласили. В этот же кабинет и за этот же стол. Рядом с чиновником сидел еще один мужчина, который ей был незнаком. На сей раз вопросы задавал только он. Она не всегда успевала отвечать на его вопросы. Они были довольно разные и даже очень странные. Она с недоумением смотрела на строгого экзаменатора, который почему-то очень дотошно интересовался всей ее родословной. Затем посыпались вопросы, которые в полном смысле ее ошарашили. Плешивый незнакомец с рыбьими глазами попросил ее без всякого стеснения рассказать ему о дружеских и недружеских связях с мужчинами, и о том, почему она до сих пор незамужем. Профессорша исподлобья посмотрела на него и на полном серьезе сказала:
– Извините, товарищ начальник. У меня всегда на первом плане была наука и только наука…
От неожиданного ответа красивой блодинки мужчины громко рассмеялись. Смеялась и та, которая почти полчаса отбивала словесную атаку представителя каких-то органов. Каких органов, она не знала. И не хотела знать. Ей сейчас не до этого было. Ее глаза были полные слез.
Финал затянувшегося собеседования был очень неожиданным. Плешивый встал из-стола, подошел к женщине, и положив свою руку на ее плечо, очень тихо прошептал:
– Уважаемая товарищ Кускова… Мы сделали правильный выбор… – Затем с улыбкой добавил. – У меня есть к Вам очень маленькая просьба… Пожалуйста, не разглашайте то, о чем мы сегодня с Вами говорили. И еще. Вам, как это возможно, необходимо ограничить контакты с родственниками, даже с близкими…
Кускова молча кивнула головой, и почти полупьяная вышла из кабинета. Через месяц ее приняли кандидатом в члены КПСС…
Чурсин с очень большим вниманием выслушал монолог своей любимой женщины. Некоторое время он молчал. Молчала и Кускова. В комнате на какой-то миг воцарилась мертвая тишина. Из сидящих за столом никто не хотел ее нарушать. Скорее всего, эта тишина способствовала серьезным размышлениям и умозаключениям, которые могли в какой-то мере изменить жизнь этой женщины и этого мужчины. Чурсин никогда не думал, что эта красивая женщина, профессор, доктор филологических наук, совсем недавно беспартийная, будет выполнять столь ответственное задание партии. В том, что с ней беседовали далеко не простые люди, он нисколько не сомневался. Как и не сомневался в правильном решении, которое приняла эта женщина. Одно он знал четко, что если бы она отказалась от поручения, то ей бы давно не было места в университете, не говоря уже о заведовании кафедрой. Да и он сам, выполняя ответственное задание партии в период уборки сельхозпродуктов, неоднократно прокручивал в своей голове один и тот же вопрос: «А что, если отказаться? И почему я должен все эти