Горовой, скорее всего, ожидал подобной реакции от своего молодого и нахрапистого коллеги. Он немного ухмыльнулся и со вздохом произнес:
– Эх, Егорка… Ты, по возрасту мне сын, а то и даже внук… Только поэтому я тебе сейчас скажу только правду, и только правду… На конкурс документов не подавай… Вчера мне звонили и дали определенные рекомендации…
Больше он ничего не сказал. Он молчал, лишь изредка затягивался сигаретой. Молчал и Чурсин, у которого сейчас уже не было никаких вопросов к своему начальнику. У него внезапно выступили слезы. Он выскочил из кабинета заведующего в другую комнату, затем присел за свой столик. Через несколько минут дверь тихо скрипнула. Он невольно обернулся. Горовой ушел домой, даже не попрощавшись…
Чурсин до самого появления Левина все еще тешил себя надеждами. Он не мог понять, почему ему запрещали участвовать в конкурсе. Если даже он и «пролетит», то мир от этого не перевернется. В его шевелюре появится пара седых волос и только. В своих предположениях он ошибался. В этом он убедился совсем скоро. Горовой сказал ему правду, только правду. В конце января Левин был представлен сотрудникам кафедры. На должность доцента его рекомендовали лично ректор и секретарь партийного комитета. На Чурсина новенький, которому было лет сорок-сорок пять, какого-либо особого впечатления не произвел. Это был мужчина небольшого роста, с большим горбатым носом. На его маленькой голове прочно сидела большая копна вьющихся волос. Чему можно было позавидовать, это его одежде. Ходил Левин в новом драповом пальто и в черной пыжиковой шапке. К лицу ему был и черный дипломат, который почему-то светился при ярком солнечном или электрическом свете. Он, наверняка, натирал его специальным раствором или мазью. Олег Иванович сильно себя уважал, даже очень слишком. Простые люди были для него никчемными. Проходя мимо вертушки, которая стояла при входе в институт, он никогда не приветствовал пожилых вахтеров. Не замечал и студентов, на их приветствия он часто не реагировал. В лучшем случае, кивал головой.
В том, что на кафедре истории КПСС появилась очень важная птица, притом со многими тайнами, никто из сотрудников института не сомневался. Не сомневался и Чурсин, как ассистент, как ученый секретарь кафедры, и как секретарь партийной организации. Секретарем его избрали через неделю после похорон Кулаковского. Чурсин очередную общественную нагрузку явно не хотел. Он предложил кандидатуры бывших армейских политработников. И опять потерпел фиаско. Тарасов мотивировал самоотвод своей болезнью, Овчаров ссылался на болезнь своей жены. Самоотвод коммуниста Чурсина не приняли. Под громкие аплодисменты ему вручили толстую папку, в которой были партийные инструкции и протоколы собраний. Два последних не были оформлены.
Через месяц Чурсину удалось узнать кое-что подробнее о залетной птице. Информация его базировалась на очень короткой биографии, которую во время представления рассказал Олег Иванович, и на слухах, отчасти, правдивых. До появления в «кооперативе» Левин возглавлял высшую партийную школу при областном комитете партии. Должность высокая и очень престижная. Многие начальники считали за честь побывать в стенах этого солидного заведения. В стан партноменклатуры Левин попал по огромному блату. Попал благодаря своему однокласснику Василию Скворцову, работавшему в одном из общесоюзных министерств. Друзья довольно часто встречались летом, когда отдыхали в санатории, который находился в двух шагах от берега Черного моря.
Шли годы. Огромная страна под руководством многомиллионной армии коммунистов оказалась в очередном круговороте экспериментов. Неожиданно поступила депеша из самого партийного верха, ВПШ ликвидировали. Левин решению безропотно подчинился. Он в тот же вечер перезвонил в Москву и поделился своим горем. Скворцов обещал помочь, намекал о работе в столице. Олег Иванович стал советоваться со своей супругой. Та наотрез отказалась куда-либо ехать. Ее родители тяжело болели. Тесть и теща никогда в почете у Левина не были. Он их люто ненавидел, ненавидел за пролетарское происхождение. В равной степени ненавидел и свою жену, на которой по своей неопытности и молодости, женился по любви. Уже больно красивой была Татьяна. Она почти каждую ночь снилась студенту исторического факультета. Его друг Васька намного оказался практичнее. После окончания металлургического института он получил распределение в столицу огромной страны. Через неделю уже работал в министерстве. Он не любил свою жену, но страшно лелеял. И было за что. Дочь заместителя министра была уродиной, но своего красивого мужа любила. Левин понял свою ошибку позже, когда его распределили учителем в таежный район. В деревне по ночам выли волки, да свистела пурга. Благодаря корешу, Олегу Ивановичу удалось попасть в Помурино. Один год он учительствовал, потом занял кресло заведующего районного отдела народного образования. Пять лет руководил ВПШ…
Новенький почему-то сразу невзлюбил самого молодого историка кафедры. Чурсин заметил это мгновенно. Левин всех коллег приветствовал за ручку, Анну Петровну чмокал в щечку. Чурсина не замечал. Пренебрежение новенького к своей персоне, Чурсина мало волновало. Однако было неприятно. Его первые попытки, как секретаря партийной организации, в определении Левину постоянных или временных поручений, последним полностью игнорировались. Чурсин делал очередную попытку и вновь отказ. Вынес этот вопрос на партийное собрание. Какой-либо критики в адрес новенького, к его удивлению, не прозвучало. Робкую попытку осудить позицию Левина, сделал один лишь Горовой, и то в очень вежливой форме. На этом все и закончилось.
Чурсин для бывшего партийного начальника оставался пустым местом. В этом он убедился еще раз через несколько дней. Заседание партийного комитета было посвящено пропаганде исторических решений очередного партсъезда. Пригласили и секретарей партийных организаций. Чурсин был сильно удивлен, когда им представили руководителя лекторской группы Левина. Олег Иванович от нагрузки, которую взвалили на его узкие плечи, просто сиял. Еще через месяц институтская многотиражка поместила большую статью с его фотографией, в которой он делился опытом пропагандистской работы. К «авторитету» Чурсин больше не приставал…
Не хотел Чурсин слушать его и сейчас, на этом заседании кафедры, когда решалась судьба его будущей монографии. Левин, словно павлин с распущенным хвостом, вальяжно ходил по комнате и испускал экспромтом десятки цитат из ленинских работ, из материалов партийных съездов. Иногда он останавливался и поднимал кверху свой указательный палец. На миг замолкал. Через несколько мгновений его мозг производил очередную мысль или идею, которая была ядовитее предыдущей. И все это «научное» сводилось к единому выводу. Тема монографии кандидата исторических наук Чурсина недиссертабельна. Чем больше мужчина-карлик маячил, тем больше Чурсин убеждался в его недобросовестности. За целую неделю Олег Иванович так и не соизволил прочитать несколько страниц печатного текста, где все и вся было разложено по полочкам. Последовали другие выступления. Чурсин их