В этих словах — ключ к пониманию многих проблем страны. Скажем, изделия легкой промышленности Тринидада, которые мало в чем уступают английским, так как выпускаются на тех же самых фабриках и теми же рабочими, что и прежде, до национализации, практически не имеют спроса: бирка не та. А это значит, что приходится импортировать многое из предметов первой необходимости, которые вполне можно выпускать на самом Тринидаде. Но кто решится, зная заранее, что обречен на финансовый крах, налаживать такое производство?
До сих пор шла речь о промышленности. А как обстоят дела в сельском хозяйстве? Вроде бы и невелик Тринидад, а едешь по нему и удивляешься: сколько прекрасно ухоженной земли, каждый клочок ее зеленеет, радуя глаз. Многочисленные укрытые от океанских ветров долины ценятся особо: здесь на больших площадях традиционно выращиваются богатые урожаи сахарного тростника, риса, какао, кофе, цитрусовых. Страна практически обеспечивает себя круглый год и овощами.
На Тринидаде, в отличие от других стран Латинской Америки, никогда не существовало проблемы латифундий — крупных земельных участков, принадлежащих одному лицу. В деревне, которая во многом сохраняет облик прошлого века, преобладает фермерское хозяйство. Фермеры продают свой урожай оптовым покупателям — крупным дельцам, владельцам магазинов — через посредников. Государство всячески поддерживает этих мелких производителей кредитами на покупку семян, удобрений и техники.
Вместе с тем в сельском хозяйстве, в особенности в сахарной промышленности, сохраняют свои позиции крупные частные компании. Правительство и здесь пытается ограничить их деятельность, покупая часть акций и создавая новые кооперативные хозяйства. Однако монополии всячески тормозят этот процесс, затрудняя сбыт продукции, запугивая малограмотных крестьян и манипулируя ценами. Нередко, к сожалению, они добиваются своего.
Вот почему все еще сильны в стране иностранные банки и компании, оккупировавшие стеклянно-алюминиевые небоскребы в самом центре столицы. Но, вникая в смысл перемен и в планы молодого государства на будущее, веришь, что придут другие времена: народ Тринидада полон оптимизма. И потому, когда на светящийся огнями город опускается влажная тропическая ночь, а вокруг тяжело дышит океан, кажется, что это корабль, идущий сквозь рифы и непогоду к новому берегу.
Экзотика и будни Тобаго
На Тобаго из Тринидада ходит маленький, почти игрушечный самолет с ярко нарисованной на его фюзеляже распластавшейся в полете птичкой колибри — такова эмблема местной авиакомпании. Взлетев ранним утром с аэродрома в Порт-оф-Спейне, через каких-нибудь двадцать минут я уже шел по раскаленной бетонной полосе аэродрома в Скарборо, главном городе острова Тобаго, насчитывающем 35–40 тысяч жителей. Раскинувшись на холмах, он словно сбегает к пенной полосе прибоя своими неказистыми деревянными домами. Внушительный вид имеют лишь серые толстые стены старинных фортов, которые смотрят на бескрайнюю синь моря с нескольких вершин, царствующих над городом.
Несмотря на ранний час, солнце жжет немилосердно, и пешая дорога к отелю, занимающая чуть больше десяти минут, превращается в тяжелое путешествие. Поэтому знакомство с городом откладываю на вечер, когда спадет полуденная жара и оживут улицы, пустынные даже поутру — трудовой люд занят своими каждодневными делами, а многочисленные туристы нежатся в бирюзовых водах прекрасных пляжей.
Беру в руки лежащий в номере последний выпуск туристского путеводителя и с первых же страниц погружаюсь в туманное прошлое, когда шла непрерывная борьба за остров. В водоворот тех бурных событий порой попадали люди совершенно неожиданные, полные страсти не только к обогащению, но и к рискованным переходам через многие моря и океаны. Заголовок одной из статей невольно вызывал улыбку: «Русские уже были здесь!»
Русские! Начинаю читать и удивляюсь еще больше: нет, не русские, а предки нынешних латышей — курляндцы. Однако история и в самом деле любопытная.
Чуть раньше 1639 года герцог (правитель) Курляндии Джеймс, который, как утверждают, был приемным сыном английского короля Джеймса I, снарядил небольшую экспедицию на Тобаго. Путешественники благополучно добрались до острова и, поселившись на нем, вначале жили в мире и согласии с индейцами. Но затем, неизвестно почему, индейцы напали на них и разрушили поселение. Тогда в 1642 году на Тобаго, в то время уже принадлежавший Голландии, отправилась новая экспедиция, которая по прибытии обосновалась на восточном берегу острова.
Спустя восемь лет индейцы, натравленные голландцами, вновь напали на курляндцев. Большинство из них погибло, а оставшиеся в живых бежали на территорию нынешней Гайаны. Но правитель Курляндии оказался упрямым, и через четыре года третья по счету экспедиция — свыше ста семей — отправилась от холодных берегов Балтики к далекому острову в теплом Карибском море. Теперь уже два поселения курляндцев начали укрепляться в разных частях Тобаго, который даже стали называть «Новая Курляндия».
Но голландцы не собирались уступать эту землю никому, и вскоре между ними и незваными пришельцами начались распри, в результате которых курляндцы в 1659 году вынуждены были покинуть остров. Через некоторое время англичане выставили оттуда и голландцев, чем решили воспользоваться неугомонные курляндцы. Их правитель Фердинанд в 1731 году обратился за поддержкой к польскому королю в споре с Англией за право иметь свою колонию на Тобаго, но неожиданно натолкнулся на сопротивление Швеции, тоже имевшей виды на этот остров. Так закончилась последняя попытка курляндцев обосноваться на Тобаго.
«Курляндия была небольшой страной на берегах Балтийского моря, — говорилось далее в статье. — Сейчас это Латвия, часть Советского Союза. Значит, русские уже были здесь…» Железная логика, ничего не скажешь! Но оставим ее на совести безвестного автора, недвусмысленно намекающего на «русскую опасность». Тем более, что дальше приводится не менее интересный факт.
Оказывается, в 1935 году два латвийских рыбака, Микелис Плесумс и Роберт Озолин, переплыли Атлантический океан на надувной лодке под парусом и посетили Тобаго «по зову предков», как они заявили. Жили они на месте разрушенных домов на самом берегу Большого Курляндского залива. «Это название — живой памятник русской оккупации острова», — многозначительно добавляет автор, тщетно пытаясь политизировать историю далекого прошлого.
Здесь, на Тобаго, это прошлое напоминает о себе гораздо чаще, чем на Тринидаде. Когда вечером, знакомясь с городом, я пытался сосчитать количество старых фортов, принадлежавших всем без исключения поочередным владельцам острова, то, право же, едва не сбился со счета. Их около двух десятков — крупных и мелких, но с одинаковой историей.
«Форт короля Джорджа, — гласила позеленевшая бронзовая табличка на одном из них. — Построен в 1777–1779 гг.»
Выгодное положение форта накаляло колониальные страсти. В 1790 году французские войска захватили форт, арестовали офицеров — его защитников, переименовали его в форт Кастри. Англичане вернули форт себе три года спустя, но затем французы вновь завладели им. Англия не успокоилась и с 1803 года в течение целых пятидесяти лет удерживала его как форпост в этом районе Карибского моря.
Сегодня форт выглядит в высшей степени мирно и