Получив тяжеленький кругляш, удовлетворенно ощерился — знакомая штучка. Да и как ей не быть знакомой, когда это киданная мною сотни раз русская Ф-1! Продемонстрировав лимонку здоровяку, я с трудом запихнул ее в тесный нагрудный кармашек на сетчатой жилетке арабчонка. Запихнул так, чтобы скоба торчала наружу и крикнул:
– Скажи своим людям, чтобы никто не вздумал стрелять, а то я вашего человека заминировал. Вот видишь — у меня палец в кольцо продет. Если я упаду, то и ему конец!
«Шварценеггер», нервно переминающийся с ноги на ногу, заволновался:
– Эй, мы так не договаривались! Ты обещал его отпустить, когда получишь оружие! Мы свое оружие отдали, теперь ты должен выполнить обещание!
Щаз! Спешу и падаю! Совсем меня за дурака держат… Вместо ответа, я опять спросил свою напарницу:
– Майя у тебя веревочка есть?
– Какая?
– Любая! Можно леску или проволочку… что, нет? Жалко… Тогда, держи!
Я передал ей револьвер и не вынимая палец из кольца, принялся стягивать куфию с шеи яростно сверлившего меня одним глазом пацана. Второй у него тоже был на месте, просто в данный момент не открывался, заплыв сильной опухолью. Подмигнув непутевому сыночку крутого папика, я отдал платок девчонке, сказав:
– Оторви от нее две полоски и дай мне. Сделай одну ленту потолще, я ею руки этому парню свяжу, а другую тоньше — ее за гранатное кольцо завяжу. Сможешь?
– Конечно!
– Тогда — действуй!
За спиной какое-то время слышалось сосредоточенное сопение, а потом треск разрываемой материи.
– Ой!
Я оглянулся:
– Что «ой»?
Майя, разглядывая оторванный шматок, виновато сказала:
– Криво вышло…
– Ничего страшного! Давай его сюда и делай второй пошире, для рук.
Пока девчонка мучилась с арафаткой, сильно переживающий «Шварц», внимательно следящий за моими манипуляциями, снова вступил в переговоры:
– Ты что творишь, скотина? Мы ведь так не договаривались! Немедленно отпусти Ахмета. А то отсюда никто живой не уйдет! Нам без него не жить, но и вы жить не будете!
Я, привязав ленточку к кольцу и намотав на кулак длинный, почти полутораметровый хвост, крикнул в ответ:
– Не ори! Все живыми останутся, если глупить не станешь. Ты сейчас собираешь всех своих людей, и которые возле тебя стоят и тех, что за стенами прячутся. После чего садитесь в машину и, едете вниз, до поворота. Там останавливаешься и тогда, я отпускаю к тебе Ахмета. По другому, никак не разойдемся! Согласен?
– Дай подумать.
– Думай!
В этот момент подала голос наконец то справившаяся с платком Майя:
– А как же тот турист которого они с собой забрали? Ну, полковник? Ты их что — с ним отпустишь?
Я кивнул:
– Ага. Иначе ничего не получится. — и видя что девчонка хочет возразить, пояснил мысль — Если они заберут полковника с Ахметом, то просто уедут и все. Ни секунды лишней терять не станут. У них и так операция непозволительно затянулась. Ведь с момента убийства нашего охранника, уже минут десять прошло… А вот если я затребую полковника, то получив Ахмета обратно, они вполне могут пойти на штурм, чтобы вернуть полковника и выполнить свою задачу. В данной ситуации лишние пять минут, при общей тишине и спокойствии вокруг, для них роли не сыграют. Ну а я один против них не потяну. Да и ты ведь, не из боевых подразделений? Вот видишь… Значит бой вести не сможешь. И тогда ляжем все.
– А если им Ахмета не отдавать? Пока он у тебя, смотри какие они послушные!
Я фыркнул:
– Если боевики заподозрят что им пацана не отдадут, то штурм начнется еще быстрее. Со всеми вытекающими последствиями. Нет уж! Я не Рэмбо, поэтому пусть забирают обоих и уматывают! Или есть возражения?
Майя, тяжело вздохнув, покачала головой. Хм, быстро же она очухалась от потрясения, возникшего во время захвата. И как всякая женщина, сразу же, как только ситуация более-менее выправилась, захотела большего. Но вообще, наш диалог мне сильно напомнил сказку о рыбаке и рыбке. Если конкретнее, то как раз тот момент, со словами: «Не хочу быть царицей земною, хочу стать владычицей морскою!». Правда кареглазая принцесска, в отличие от сказочной бабки, сумела найти в себе силы и вовремя остановиться. А ведь мне нужно было именно ее согласие. Обдуманное согласие, а не выжатое. Просто я должен наблюдать, как арабы грузятся и уходят, а она все это время будет оставаться на месте, держа Ахмета на поводке. И если бы я не стал объяснять побудительной причины своего поступка, то кто его знает, что придет девчонке в голову? Вдруг, почувствовав себя хозяйкой положения, она объявит арабчонка своим личным пленником и начнет качать права? Нет уж! Лучше все разжевать и быть спокойным…
– Эй, русский!
О, здоровяк голос подал!
– Чего тебе?
– Мы согласны! Но если ты опять обманешь, или станешь выдвигать новые условия, то мы вернемся и уже тогда разговаривать ни с кем не будем! А смерть твоя будет настолько страшной, что даже я испугаюсь!
– Я тоже пугаюсь, поэтому говорю правду! Если ВСЕ твои люди, уедут к повороту, то я сразу же отпущу Ахмета. Он мне не нужен! Мне главное чтобы вы нас в покое оставили!
– О кей! Только кто будет за нами наблюдать?
– Я! А девчонка вашего пацана посторожит!
– Не пойдет! Жизнь Ахмета я еврейке не доверю! Пусть она смотрит, а ты его сам контролировать будешь!
Блин! Видно здоровяк тоже хорошо шансы прикидывать умеет… Но еще раз хоть как-то подставлять девушку мне вовсе не хотелось, поэтому я крикнул в ответ:
– Нет! Я ей доверяю и этого достаточно! А тебе придется доверять мне. Поэтому начинай действовать!
«Шварц» сплюнул и махнул рукой:
– Хорошо!
А я, передав веревочку Майе, попросил:
– Смотри внимательно и от стены не отходи. Я скоро вернусь.
После чего, подняв ранее сдернутый с заминированного главаря «Узи», замотал ему руки обрывком арафатки и напялив на себя один из трофейных ремней с подсумками, притащенных Майей, потопал в сторону выхода. Шел и по пути сильно боялся даже не того, что боевики шутки шутить начнут, а того, что наши странные движения могут заметить какие-нибудь посторонние люди. Пусть вокруг и пустынно, но по закону подлости, какой-нибудь водитель из изредка проезжающих по нижней дороге машин разглядит, что здесь происходит. Две минуты назад я об этом мечтал, а сейчас, когда ситуация стала разруливаться, поднятая ими тревога могла бы мне конкретно икнуться. Аборигены тут все дерганные до невозможности и многие гражданские