Книжник готов был костьми лечь за эту идею – он и убедил князя позволить остаткам чужого племени обосноваться у стен Кремля и даже возвести собственную крепость. Еще недавно Книжник был здесь дорогим гостем. Неудивительно – он сам приложил руку к спасению остатков этого народа. Но теперь здесь нет Зигфрида, и все изменилось.
Но хуже всего другое.
Там, внутри – Хельга. Его Хельга. Нет, не так – когда-то его Хельга.
Как его встретят? Кто знает. Еще вчера он бы и не подумал просить помощи у обитателей Форта.
Но то было вчера.
Тогда он, задыхаясь, бежал по извилистой кремлевской улочке. Кто-то шел по пятам, не отставая ни на шаг – но до сих пор оставался незамеченным. Семинарист обогнул здания Архива, Семинарии, бросился прямиком в Торговые ряды, активно работая локтями и протискиваясь сквозь толпы зевак. В ноздри ударил запах еды, специй – все еще непривычный для вечно голодного школяра.
Семинарист невольно замедлил шаг, огляделся. Когда бесконечная блокада последнего форпоста человечества ослабла, в Кремле оживилась торговля – из-за стены стали поступать всякие забытые диковины, полезные вещи, еда. Нельзя было купить только оружие – на это была исключительная монополия княжеской дружины. Впрочем, если пошерстить по темным закоулкам, наверняка можно найти и всякие недозволенные предметы – так уж устроен человек, которого не удержать никакими рамками и границами. Да что там – Книжник понимал, что и сам приложил руку к тому, чтобы внешний мир пришел в Кремль со всеми своими светлыми и темными сторонами. Таково уж неизбежное следствие кремлевской экспансии – того, как его маленькая родина отбросила врагов от своих стен и расширила зону влияния.
Взгляд чиркнул по закутку, в котором торговали древними изображениями – выцветшими плакатами, картинами, картами. Изголодавшийся по краскам взгляд кремлевского жителя был жаден до ярких пятен. Многих отпугивало происхождение товара – кто его знает, не притащили ли с товаром в Кремль какую-нибудь заразу? И хоть работала в Кремле санитарная служба, не было никаких гарантий, что однажды из-за всего этого древнего хлама не вспыхнет эпидемия.
Книжник остановил взгляд на карте. Такой он еще не видел – она была удивительная, дремуче-архаичная, украшенная витиеватыми изображениями морских чудищ и людей в странной одежде. Похоже, что-то из времен Великих Географических Открытий. Страстно захотелось подойти поближе, поглядеть, может, даже купить или выменять на что-нибудь…
Привычным чутьем он ощутил неприятный холодок слежки. И снова нырнул в толпу, пробивая себе путь локтями. Вслед понеслись ругательства, тычки и затрещины:
– Куда прешь!
– Под ноги смотри!
– Чего это он несется? Уж не стащил ли чего?
Возможно, это была паранойя. С какой стати кому-то следить за ним? Может, он действительно двинулся умом, и неспроста старые знакомые поглядывают на него косо. Наверное, так бывает с каждым, кто одержим одной, заведомо невыполнимой задачей. Той, что постепенно превращается в манию.
Он просто хотел спасти друга.
Зигфрида. Боевого товарища, которому не раз был обязан жизнью.
Проблема в том, что это понятное желание мало отличалось от стремления вернуть покойника с того света. Ведь и сам Книжник не был уверен в том, что Зигфрид все еще жив. Тогда, уходя в спасительный портал Розы Миров, он оставил его в схватке с заведомо превосходящим врагом.
И это разъедало изнутри, не давая сна и покоя.
Можно сколько угодно убеждать себя – он не виноват, он не бежал, не бросал друга в бою. Их просто разделила непреодолимая стена пространства и времени – призрачный портал, что привел его домой и возвел перед его другом непреодолимую стену пространства. Он был уверен, что Зигфрид шагнет следом – и спасется. Зигфрид не успел.
И Книжник ни при чем. Он просто не рассчитал. Ошибся. Его вины нет.
Но перед глазами стояла одна и та же картина: искаженные ненавистью лица врагов, готовых расправиться с прикрывающим отход воином, и один-единственный меч против десятков стволов, ножей, топоров – всего, что может убивать и калечить.
– Стоять!
Резкий окрик вернул к реальности. Парень и сам не заметил, как добрался до княжеских палат. Перед ним высились ратники из личной дружины князя. На семинариста они глядели с непрошибаемым равнодушием каменных статуй.
– А ну, шаг назад! – приказал старший.
– Я княжий советник… – начал было Книжник.
Дружинник оборвал его:
– Я знаю, кто ты. Не велено пускать.
– К-кем не велено? – Книжник запнулся.
– Князем.
– Не может быть… Ведь я…
Старший сделал шаг навстречу. Семинарист невольно попятился – рослый, широкоплечий, затянутый в броню из стальных пластин ратник производил устрашающее впечатление. Он положил на плечо парню руку в боевой рукавице, и Книжнику показалось, что на него свалилось бревно. Голос же старшего стал мягче, но оттого не менее насточив:
– Дружище, мы ничего не имеем против тебя, но ты же понимаешь – служба.
– Понимаю… – пробормотал Книжник.
– Князю надоели твои идеи со спасением Зигфрида. Мы все его помним и уважаем как воина… – старший оглянулся к товарищам и те хмуро кивнули. – Но ты должен смириться – он мертв.
Книжник в оцепенении глядел на ратников. Старший, видимо, воспринял его молчание как согласие и продолжил:
– Зигфрида не вернешь. Живые должны думать о живых. А ты… – старший поморщился. – Послушай совета – перестань говорить… странные вещи. У тебя в Кремле не только друзья, но и недругов полно. Уже поговаривают, что ты… – старший замялся.
– Что я спятил, да?
– Кое-кто нашептал князю. Тому не очень нравится, что его советник – малость… хм… не от мира сего. Мы так не думаем, но… Знаешь, что будет, если тебя действительно признают безумцем?
Книжник знал. Сумасшедший в Кремле приравнивался к опасному чужаку. Так повелось со времен, когда главной доминантой была борьба за чистоту генофонда. Отцы церкви предавали анафеме, а Боярская Дума навсегда вычеркивала безумца из кремлевских списков. Итогом было одно – изгнание. Семинаристу доводилось уже попадать в немилость, но признание чужаком не имело обратной силы.
– Меня изгонят? – тихо проговорил Книжник.
– Ну, почему же, сразу? Просто перестань привлекать к себе внимание. На какое-то время. Ну а потом… Князь вспомнит твои заслуги, я уверен…
– Вы не понимаете… – попятившись, тихо произнес семинарист. – Потом может быть поздно. Я знаю, кто может помочь спасти Зигфрида…
– Опять этот юродивый? – новый голос был глух и безлик и не было даже понятно, откуда он вдруг раздался. – Почему не гоните его? Всыпьте ему плетей!
Сбоку бесшумно выплыла тощая фигура в сером балахоне. Безликая, как и ее голос. Такова уж особенность служителей этой мрачной корпорации – кремлевского Тайного Приказа. Опричник, ревнитель внутренней безопасности, вызывающий у каждого нормального человека страх и отвращение вкупе с пониманием суровой необходимости такой службы. Ратники разом подобрались, сжали кулаки, неприязненно глядя на подошедшего. С Тайным Приказом у ратников давняя вражда. Кому приятно понимать, что такая вот серая крыса одним росчерком по бересте может сделать из тебя врага и преступника?
– Тайный Приказ нам не указ, – хмуро сказал старший ратник. Но сделал Книжнику знак: уходи, мол.
Сгорбившись, как будто его давило сверху само небо, Книжник уже собирался отправиться восвояси. Теперь уже окончательно ясно – никто не поддержит его замысла. Неужто, он и впрямь свихнулся? Говорят, сумасшедший не видит собственного безумия – это только со стороны заметно.
– Куда же ты, советник? – вкрадчиво позвал